Герман Гессе Европеец

В конце концов Господь Бог проявил снисхождение и сам положил конец земному бытию, подошедшему к своему пределу из-за кровавой мировой войны; он наслал на Землю великий потоп. Милосердные водные потоки смывали все, что поганило стареющую планету, – политые кровью заснеженные поля и ощетинившиеся орудиями горы, разлагающиеся трупы вместе с теми, кто эти трупы оплакивал, возмущенных и кровожадных вместе с впавшими в нищету, голодающих вместе с помешавшимися рассудком.

Приветливо смотрели голубые небеса на чистую поверхность планеты.

К слову сказать, европейская техника вплоть до самого последнего мгновения с блеском демонстрировала свои возможности. Несколько недель подряд Европа упорно и умело сдерживала медленно поднимающиеся воды. Сперва с помощью колоссальных дамб, которые днем и ночью возводили миллионы пленных; затем с помощью искусственных возвышений, которые вырастали с поразительной быстротой и поначалу имели форму громадных террас, но потом все чаще заканчивались высоченными башнями. Благодаря этим башням люди с поразительным упорством героически сражались до последнего дня. Европа и мир уже скрылись под водой и захлебнулись в пучине, а с последних металлических башен лучи прожекторов все так же ярко и уверенно освещали влажные сумерки погибающей Земли, и со свистом, описывая красивые траектории, проносились в ту и другую сторону выпущенные из орудий мины. За два дня до конца руководители центральных государств решили с помощью световых сигналов предложить неприятелю мир. Однако неприятель потребовал немедленного уничтожения всех оставшихся укрепленных башен, а на это не могли согласиться даже самые решительные сторонники мира. Героическая стрельба продолжалась до последнего часа.

Но вот весь мир скрылся под водой. Единственный оставшийся в живых европеец плыл на спасательном поясе по волнам и остаток сил тратил на то, чтобы записать события последних дней: будущие поколения должны знать, что именно его родина на несколько часов пережила гибель своих врагов и тем самым навечно обеспечила себе пальму первенства.

Вдруг на сером горизонте показалось огромное темное пятно. Это было неуклюжее судно, которое медленно приближалось к выбившемуся из сил европейцу. Он с удовлетворением разглядел громадный ковчег и, теряя сознание, узнал высокую фигуру ветхозаветного патриарха с развевающейся седой бородой, стоявшего на борту плавучего дома. Громадного роста негр вытащил потерпевшего из воды, тот был жив и вскоре пришел в себя. Патриарх дружелюбно улыбнулся. Миссия его удалась, он спас по одному экземпляру изо всех живших на Земле тварей.

Пока гонимый ветром ковчег мирно плыл но волнам в ожидании, когда начнет убывать вода, на его борту кипела жизнь. Плотными косяками следовала за ковчегом рыба, над открытой крышей пестрыми причудливыми стаями роились птицы и насекомые, все животные и все люди искренне радовались своему спасению, тому, что перед ними открывалась новая жизнь. Громким, пронзительным голосом приветствовал утро над водами павлин в ярком оперении, слон, весело смеясь, высоко поднимал хобот и брызгал на себя и на свою спутницу водой, на залитой солнцем балке переливалась всеми цветами радуги ящерица; индеец быстрыми ударами остроги вылавливал из бездонных пучин рыб, негр, потерев сухие палочки, добыл огонь для очага и от радости ритмично похлопывал свою толстушку жену по бедру, тощий индус стоял, выпрямившись и скрестив на груди руки, и бормотал про себя древние стихи из песни о сотворении мира. Эскимос, которого обнюхивал добродушный тапир, парился, исходя потом и жиром, на солнышке и улыбался крохотными глазками, маленький японец вырезал себе тонкую палочку и ловко балансировал ею, поддерживая то носом, то подбородком. Европеец вытащил свои письменные принадлежности и составлял опись находившихся в ковчеге живых существ.

Возникали группы, завязывались дружеские отношения, а если где-нибудь разгорался спор, патриарх гасил его кивком головы. Все радовались и веселились; и только европеец был занят своей писаниной.

Тут в пестрой толчее людей и животных родилась новая игра: каждый хотел, соревнуясь с другими, показать свои способности и свое искусство. Каждый хотел быть первым, и патриарху пришлось установить правила игры. Он разделил животных на больших и маленьких, отдельно выделил людей, велел каждому представиться и назвать упражнение, в котором тот хотел блеснуть. Затем настала очередь выступлений.

Эта замечательная игра продолжалась много дней, группы одна за другой заканчивали свои игры и убегали, чтобы посмотреть на выступления других. Каждая удача вызывала громкое одобрение. Каких только чудес там не показывали! Какие способности таились в каждом Божьем создании! Как богата была жизнь! Сколько там было смеха, как только не выражалось одобрение – криками, кукареканьем, хлопаньем в ладоши, топаньем, ржаньем!

Поражала своим проворством ласка, чарующе пел жаворонок, во всем своем великолепии вышагивал важный индюк, с невероятной быстротой взбиралась на дерево белка. Мандрил передразнивал малайца, а павиан мандрила! Не зная усталости, обитатели ковчега соревновались в беге и лазанье, плавании и полетах, и каждый был по-своему бесподобен, каждый находил признание. Были животные, которые брали колдовством, и были такие, что превращались в невидимок. Одни выделялись силой, другие хитростью, одни предпочитали нападать, другие защищаться. Насекомые оберегали свою жизнь, сливаясь с травой, деревом, мхом, скальным камнем. Некоторые животные, не отличавшиеся силой, вызывали одобрение и обращали смеющихся зрителей в бегство, выделяя ужасные запахи. Никто не остался в стороне, у всех были те или иные таланты. Птицы свивали, склеивали, сплетали, складывали свои гнезда. Крылатые хищники могли с головокружительной высоты распознать самый крохотный предмет.

Да и люди делали свое дело отменно. Стоило посмотреть, как легко и свободно рослый негр взбирался вверх по балке, как малаец тремя движениями рук делал из пальмового листа весло и с его помощью плыл и совершал повороты на маленькой доске. Индеец легкой стрелой попал в едва заметную цель, а его жена из двух видов лыка сплела циновку, вызвавшую всеобщее восхищение. Все были поражены и долго молчали, когда вышел индус и продемонстрировал некоторые из своих фокусов. А китаец показал, как благодаря прилежанию можно утроить урожай пшеницы: он вытаскивал проросшие зерна и рассаживал их на одинаковом расстоянии друг от друга.

Европеец, который на удивление мало пользовался любовью, не раз вызывал недовольство своих