– Необходимые? – На губах Хью заиграла презрительная усмешка. Выкорчевать деревья, росшие в этом парке сотни лет. Разрушить дом, задуманный и построенный как единое целое. Я считаю, что это сознательное уничтожение.
– Боюсь, я не совсем понимаю вас. Освежить вид, придать новый облик...
– Я не собираюсь спорить с вами, – прервал его Хью. – Заявляю вам, вы не имеете права портить свою собственность!
Они стояли друг против друга, обмениваясь яростными взглядами. Было от чего испугаться. Но я видел, что Хью по-прежнему удается держать себя в руках, а Реймонд слишком уравновешен, чтобы выйти из себя.
Неожиданно пик яростного противостояния миновал. На губах Реймонда вдруг заиграла довольная усмешка, и он с интересом посмотрел на своего оппонента.
– Понятно, – сказал он, – как же я сразу не догадался. Все это похоже на музей и должно остаться музеем. А я – только хранитель прошлого, смотритель музея, так сказать. Боюсь, – с этими словами он улыбнулся и покачал головой, – я не очень подхожу именно для этой роли. Я уважаю прошлое, но предпочитаю иметь дело с днем сегодняшним.
Поэтому я обязательно осуществлю свои планы по переделке дома.
Надеюсь, они не станут препятствием для нашей дружбы.
***
Вернувшись на следующее утро в город, где мне предстояло провести целую неделю в жарком и душном служебном кабинете, я еще подумал, что Реймонд весьма удачно избежал скандала. Слава Богу, дело не зашло слишком далеко. Можете представить мое удивление, когда в пятницу раздался телефонный звонок Элизабет.
По ее сбивчивым словам, все было ужасно. Проклятое дело с Дейнхаузом зашло слишком далеко. Она очень рассчитывала на то, что я приеду на выходные Об отказе не могло быть и речи. Она придумала, как примирить враждующие стороны, а я был необходим для поддержки. В конце концов Хью доверял мне, как никому другому, и она на меня так надеется.
– Надеешься? На что? – переспросил я, не испытывая особого восторга от ее замысла. – Послушай, Элизабет, – тщетно пытался я отказаться, ну какой я, к черту, советчик. Хью и не подумает меня послушать, если дело касается его собственных проблем.
– Ну, если тебе так неприятен этот разговор...
– Да я не о том! – взорвался я. – Мне просто не хочется соваться в это дело. Хью в состоянии решить все сам.
– Это меня и пугает.
– Что ты имеешь в виду?
– Это не телефонный разговор, – в ее голосе появились жалобные нотки, – я расскажу тебе подробности завтра. Если в твоем сердце сохранилась хоть капля любви к несчастной сестре, я жду тебя с утренним поездом. Поверь, это очень серьезно.
Я приехал утром в отвратительном настроении. Мое сверхактивное воображение уже нарисовало ужасную картину катастрофы, хотя никаких оснований для этого в общем-то не было, и к той минуте, когда я поднимался по широкой лестнице замка, я был готов к чему угодно.
Внешне, однако, все выглядело безоблачным. Хью встретил меня очень тепло и сердечно, обрадовалась мне и Элизабет. Мы прекрасно пообедали, за столом продолжался непринужденный разговор. Тема Реймонда и Дейнхауза ни разу не всплывала. Я тоже не стал говорить о звонке Элизабет, но при мысли о нем меня охватило понятное раздражение. Можно представить, в каком состоянии я был, когда мы с Элизабет наконец остались наедине.
– Изволь объяснить, что все это значит? Бог знает чего только я не передумал, пока ехал сюда, и что я вижу. Давай рассказывай.
– Сейчас, – сказала она невесело, – пошли.
Она повела меня по тропинке парка за конюшни. У дороги, начинавшейся на опушке леса, она неожиданно спросила:
– Ты ничего не заметил, когда подъезжал к дому?
– Нет.
– Я так и подумала. Поворот к замку слишком далеко отсюда. Сейчас ты все увидишь сам.
Я действительно все увидел сам. Ровно посередине дороги был поставлен стул. На нем сидел крепкого сложения молодец, небрежно перелистывавший журнал. Я без труда узнал это – его был один из надежнейших слуг Лозьеров. По лицу его было видно, что сидит он здесь уже давно и готов просидеть ровно столько, сколько потребуется. Я сразу догадался, для чего его здесь усадили, однако Элизабет посчитала необходимым растолковать все это самым тщательным образом. Когда мы подошли к сидящему, он поднялся навстречу и широко улыбнулся.
– Уильям, – обратилась к нему сестра, – будь любезен, расскажи моему брату, что за приказ ты получил от мистера Лозьера?
– С удовольствием, – весело ответил тот. – Мистер Лозьер приказал, чтобы здесь все время сидел кто-нибудь из наших. Мы не должны пропускать грузовики со строительными материалами для Дейнхауза. Мы должны говорить водителям, что это частная дорога и они нарушают право владения. Если кто-то из них попытается прорваться силой, нам надлежит вызвать полицию. Вот и все.
– А вы уже имели дело с грузовиками? – спросила Элизабет. Вопрос был рассчитан на меня, потому что он взглянул на нее с удивлением.
– Вы же в курсе, миссис. Пара грузовиков была в первый день. Без всяких скандалов, – пояснил он дм меня, – никто из водителей не стал рисковать. Вторжение в частное владение – это вам не шутка.
Мы отошли от дороги. Я схватился за голову:
– Невероятно! Разве Хью не понимает, что эта затея не пройдет ему даром. Это ведь единственная дорога в Дейнхауз, и потом, она так давно находится в общем пользовании, что ни о каком частном владении и речи быть не может!
– То же самое Реймонд говорил Хью несколько дней назад, – кивнула сестра. – Он примчался сюда в ярости. Они долго спорили. Когда же Реймонд закричал, что заставит Хью отвечать за свои действия в суде, муж ответил, что будет просто счастлив провести всю оставшуюся часть жизни в процессах по этому делу. Но это были еще цветочки. Напоследок Реймонд предупредил Хью, что сила влечет за собой только силу. С этого момента я жду, что между ними вот-вот разразится война. Разве ты не понимаешь, что посадив своих людей посреди дороги, Хью его провоцирует? Это меня очень пугает...
Я все прекрасно понимал. И чем больше я обдумывал сложившуюся ситуацию, тем страшнее она мне представлялась.
– Но у меня есть план, – нетерпеливо продолжала Элизабет, – потому я и хотела, чтобы ты приехал. Сегодня вечером у нас будет званый ужин.