щелканьем счетов. Посмотрите на меня ласково, ведь вы же человек и я человек… Неужели, завет Христа, что все люди — братья… Эх, Господи! Солнца бы сюда побольше! Ласки побольше.

Служащий потер горячую голову и пролепетал, обессиленный:

— Пойдите, попросите директора. Если он согласится…

— Спасибо, Василий Николаевич. Вот это человеческое отношение! Куда идти-то? Направо?

* * *

Войдя в кабинет директора, убранный со строгой, чисто деловой роскошью, Тимофей Николаевич приостановился у письменного стола и огляделся:

— Какое у вас тут строгое настроение. Воображаю, как бы на меня посмотрели, если бы я в этой обстановке затанцевал гопака… Страшно у вас тут, холодно. А я к вам, Яков Матвеич, по делу. Я уже узнал, как вас зовут — не удивляйтесь. А моя фамилия Двоеруков, Тимофей Николаич. Душевно рад. Работаете все, хлопочете? Солидное у вас учреждение, богатое. Женаты?

— Чем могу служить? — с некоторым изумлением спросил директор. — Мне доложили, что вы по делу.

— Конечно, конечно. «Дела, дела», как сказал какой-то поэт. Слушайте: один ваш служащий меня прямо смешит. Такой смешной.

— Не знаю, кто так вам смешон?.. Служащие у нас хорошо воспитаны, вежливы…

— Эх, милый Яков Матвеич! Да от ихней вежливости-то ледком несет, холодом ледовитым! Ты мне ласку дай, a не вежливость! Ты психологом будь! Гляди на человека и разсуждай: «Жулик он или нет?» А он так безо всякого рассуждения, как машина, прямо режет: «не могу дать деньги по переводу без вашего паспорта! Правило такое»! А если я забыл паспорт! А если его у меня украли. Эх, Яков Матвеич! У банка вон оборот (я давеча на стенке читал) ежегодно 240 миллионов! А банк 125 рублей боится дать. Ну, предположим даже, что я жулик! Предположим…

— Простите… Мы не можем нарушать правила…

— Вот-с! Вот-с я вас уже и поймал, многоуважаемый, достойнейший Яков Матвеич!.. Да ведь я же исключение! Поймите вы — я исключение на двух ногах!

Директор тыльною частью руки вытер пот со лба и вежливо сказал:

— Но поймите, что раз бывают злоупотребления…

— Хорошо-с! Понимаю! Но поглядите на меня! Вдумайтесь в меня. Вот я встану в профиль, анфас. Что вы видите? Отрытое, простодушное лицо, платье от недурного портного, бриллиант на пальце — настоящий, ей Богу. А тон? Тона ведь не подделаешь. И при этом — только 125 рублей. Ну, какой бы, даже самый глупый, жулик подделывал, воровал чек на 125 рублей? Да согласитесь вы, достойнейший Яков Матвеич…

— Хорошо, — с легким стоном согласился директор. — Я распоряжусь. Вам выдадут.

Он позвонил.

* * *

Получив деньги, Тимофей Николаевич пожал Василию Николаевичу руку и приветливо сказал:

— Так если надумаете когда вечером — милости просим. Вот вам карточка с адресом. А если и Яков Матвеич когда надумает вместе с вами — очень буду обрадован. Прощайте, Василий Николаевич, прощайте, Сергей Петрович, всего вам хорошего, Василий Николаевич — не забывайте!