действительно, к весне я, пожалуй, смог бы привести Мишкины ноги в порядок. Вот только весна все никак не наступала. Солнце совсем не выглядывало из-за низких свинцовыхтуч, которые заполонили все небо - казалось, навсегда. Ветер дул только северный; птицы не вернулись с юга или замерзли где-то по дороге. Почки на деревьях не распускались. По телевизору все чаще звучали страшные слова: "глобальный термоэкологический кризис", "новый ледниковый период" и просто "конец света". Народ обвинял в бедствии ученых, ученые - политиков, политики, как водится, - других политиков, но чужих. Мы утверждали, что во всем виновата американская технократия, а американцы пеняли на наше разгильдяйство. Мировое сообщество тоже разделилось, как в годы холодной войны, только на этот раз на стороне России было, похоже, большинство. Дядю Сэма сильно недолюбливали за диктаторские замашки и чрезвычайно широкую сферу жизненных интересов - величиной с весь земной шар. Дед Бублик, как-то раз выслушав от меня очередной пересказ последних новостей, покачал головой и произнес: - Нет, это еще не конец. Это Фимбул. А вечером к нему прискакал на огромном коне загадочный гость. Наверное, финн - такой высокий старик в широкополой шляпе не по сезону, и к тому же, кажется, одноглазый. Он почти два часа о чем-то беседовал с нашим кузнецом на незнакомом языке. Я понял только то, что гость очень хотел чего-то добиться от деда, а тот не соглашался. Когда старик в шляпе уехал, дед Бублик долго смотрел ему вслед через мутное стекло единственного окошка, сдвинув и без того сросшиеся брови. Казалось, он дожидается, когда, наконец, ветер окончательно заглушит своим свистом гулкий и частый перестук копыт, такой, как будто не один конь скачет, а сразу два. С тех пор дед стал совсем мрачным и все чаще посматривал на кувалду, висящую под потолком, - ту самую, что к инструменту, по его словам, не относилась. И было в этом взгляде нечто такое, отчего мурашки бегали по спине. Через неделю заявился еще один финский гость, на этот раз с огромным рогом на перевязи через плечо. Он тоже чего-то требовал от деда на том же языке; дед снова отказывался, на этот раз короче и грубее. Когда незнакомец выходил за порог, дед зло сказал ему в спину по-русски: - Хватит, повоевали! Дуй в свою дудочку, коли охота... Наконец, я застал у Бублика однорукого нездешнего мужчину. В тот день кузнец отправил меня домой раньше обычного, но я почему-то вернулся с полдороги и, подобравшись к окошку кузни, заглянул внутрь... Красивым и жестким лицом безбородый однорукий чем-то напоминал самого Бублика. Кузнец и его гость большими кружками глушили медовуху, которая, как выяснилось, в изобилии имелась в обширном погребке под домом. Я простоял так около получаса и удивился, что, приняв изрядное количество браги, друзья ничуть не захмелели. И были они в эти минуты очень похожи на ветеранов, вспоминающих прежние дни. Странно: что-то не слышал я от Бублика столь любимых стариками рассказов про войну. Ни про первую мировую, ни про Отечественную... А утром в четверг сообщили об этой чертовой базе. Той самой, что располагалась всего в десятке верст от поселка. Захватившие ее террористы грозились ударить по Штатам, если американцы не остановят холода. Боевики знали коды, позволяющие запустить одну из многозарядных ракет; а для демонстрации серьезности своих намерений расстреляли перед телекамерами весь личный состав некогда секретного объекта. Янки, в свою очередь, пригрозили, что если мы за двое суток не разберемся с террористами, они, то есть американцы, нанесут по базе превентивный удар, а наш ответный по их территории в любом случае квалифицируют как объявление атомной войны. Правительство начало спешно подтягивать войска, а генерал из левой оппозиции в пылу полемики пообещал янки захватить все остальные базы и капитально остановить холода, по крайней мере, в пределах США, То, что спецоперация правительственных войск провалилась, весь поселок увидел своими глазами. Над горизонтом зажглось зарево, потом от него отделилась ослепительно яркая точка, которая стремительно пошла вверх. Террористы выполняли обещание. Дед Бублик вышел из кузницы почти тотчас за мной. Я, как и все, смотрел на поднимающуюся ракету, поэтому не сразу заметил, что кузнец вынес свой заповедный молот, держа его так, как будто тот ничего не весил. Легко раскачал на отведенной в сторону руке... И метнул. Молот рванулся вслед удаляющейся ракете и мгновенно исчез из виду с воем, переходящим в грохот, какой остается за самолетом, преодолевшим звуковой барьер... Через несколько секунд слегка почерневшая кувалда вернулась обратно, влетев в точно подставленную ладонь Хозяина, а далеко за облаками снова грохнуло. Тогда Бублик, не оборачиваясь к застывшим односельчанам, буркнул: - Войны не будет. Хватит, повоевали... И направился к себе в кузницу доделывать очередной заказ. Я двинулся следом. А на следущий день по всему поселку зазвенела капель.