Сергей Жигарев Отцы и овцы

Где, укажите нам, отечества отцы...?

Александр Чацкий

Жарким летом 1860 года, в один из августовских дней, экипаж без фамильных гербов и знаков почтовой службы остановился у придорожного кабака, манящего пешеходов и проезжих размашисто намалеванным на вывеске обещанием утолить голод «быстро, вкусно, недорого». Это традиционное заклинание неизбежно встречалось каждому, кому довелось узнать ухабы и ямы российских дорог. Сидящий в карете путешественник таких достопримечательностей знал в избытке, но сейчас он велел кучеру сделать остановку, ведомый то ли чутьем на вкусные обеды, то ли внезапно пробудившимся аппетитом.

После того как осела пыль, поднятая копытами и колесами, из экипажа вышел молодой человек щеголеватого вида, и, доведись здесь оказаться случайным зевакам, он непременно переменил бы тему их разговора с ходовых качеств кареты и пункта ее назначения на собственную персону. Внушительного роста и, как говорят в народе, косой сажени в плечах, молодой человек был облачен в костюм заграничного фасона и шляпу, должно быть, модную в чужих краях — иначе объяснить ее наличие в гардеробе было никак невозможно. Путешественник чувствовал себя в новом европейском платье еще неловко, отчего движения его имели нескладный характер, однако об опрятности внешнего вида заботился и потому выбрал путь к месту предполагаемого обеда не самый короткий, но самый чистый. Преодолев его в несколько широких шагов, молодой человек распахнул дверь и вошел внутрь.

Вопреки ожиданиям, в доме стоял полумрак того распространенного вида, что сопутствует тайным сборищам и подозрительным лицам чаще, чем здоровой и вкусной пище. В тесном пространстве между стойкой и стенкой помещалось несколько дощатых столов, сейчас сдвинутых вместе и уставленных штофами разной величины. Сидевшие мужики были увлечены не столько питием, сколько спором, что путешественнику, пусть и вернувшемуся совсем недавно из-за границы, показалось сначала странным, а затем подозрительным.

Он не стал ждать, когда глаза привыкнут к слабому освещению, и, подойдя к стойке, окликнул, громко и властно, хозяина. Мужики изучающе смотрели на него и ждали — кто с любопытством, а кто уже и с нетерпением — того, что произойдет дальше.

Трактирщик не спешил выйти к незваному гостю, и тот перевел взгляд на уже смолкнувших спорщиков.

Верховодил ватагой старик, выделяющийся среди прочих седой курчавой бородой неухоженного вида, которая закрывала пол-лица. Из-под сросшихся густых бровей с вызовом глядели небольшие карие глаза, утомленные не то пережитым, не то содеянным; косой шрам от сабельного удара шел от левого уха, скрываясь под бородой.

Подле старика на лавке лежал мальчик. Спокойная поза выдавала в нем спящего, ни чуть не потревоженного шумным застольным спором, разве что босые ступни время от времени заметно вздрагивали, будто мальчуган спотыкался во сне. Мужики, числом не более десяти, сидели за столами, уважительно освободив вокруг предводителя место. Одеты они были бедно. Впрочем, изношенная - местами до лохмотьев, местами до дыр - одежда их не тяготила. В отличие от пристального взгляда незнакомца.

Словно для острастки небольшой мужичок дикого вида и татарской наружности тайком от старика и прочих сотрапезников показал гостю из-под скатерти нож. Дело шло к забавам, касающимся не пищеварения, а кровообращения. Иной мог бы удивиться столь дерзкому поведению черни и поставить их на место или поскорее уйти, чтобы избежать неприятностей, но молодой человек придерживался широких либеральных взглядов.

- Уснул он, что ли, подери его черт? - громко выразил он свое недовольство.

- Дак ведь он енто... - сидевший рядом с дедом подельник решил завести разговор. – отошел по хозяйству…

Нарочито угодливый, даже любезный тон его речи контрастировал со злой ухмылкой, показавшейся на щербатом лице. Ходить вокруг да около мужик не стал и тем же тоном прямо заявил:

- А вашей милости, если угодно чего поесть, дальше ехать надо - там по дороге будет где.

- А что же вы сидите? - Путешественник благоразумно принял условия игры, и предложенный ему выход: дело, отправившее его в дорогу, было несоизмеримо важнее поучения мужланов и даже со всей очевидностью сорванного уже обеда, но уйти из кабака он хотел сам, уважительно и без спешки.

- Так сказывали, к вечеру вернутся. Вот сидим, ждем. Нам спешить без надобности.

- Передавайте хозяину, что никакой он не хозяин, если гостей не встречает, а изрядный болван. - Молодой человек еще раз оглядел собеседников, встретился взглядом со стариком и улыбнулся, обнажив белые зубы. — А выдастся случай, я и сам его просвещу на сей счет.

Путешественник развернулся и вышел из кабацкого полумрака на свет. Выяснилось, что он успел обзавестись последователями.

- А вы, барин, куда едете-то? – Татарин прислонился к дверному косяку и крутил в руках нож. – Может, вам и подмога нужна попутная? А то ведь места-то у нас дикие и разбойников много.

- Замучаются пыль глотать, - жестко ответил молодой человек, раздосадованный несостоявшейся трапезой, и, положив себе при оказии разобраться с этой странной гурьбой, велел кучеру трогать.

Имение, куда направлялся экипаж, находилось недалеко, и путешественник, которого подгоняли мысли о возможных результатах поездки, решил следовать далее без остановок.

Карета ехала по N-ской губернии, славной пасторальными видами, патриархальными нравами местного крестьянства и твердой губернаторской рукой, насаждающей порядок и одаряющей щедротами.

День был солнечным, безветренным и утомляюще душным. Разлитая в воздухе теплынь, более подобающая жаркому июлю, нежели последней декаде августа, теперь оседала в пожухнувшей траве и клонила в сон. Лесная полоса перешла в покошенные луга с россыпями запоздалых диких цветов. Солнце близилось уже к горизонту, начинался закатный час, равноудаленный от дневных хлопот и ночных тревог.

Дорога ложилась под колеса, верстовые столбы скоро сменяли друг друга, и около полуночи экипаж прибыл в имение. Несмотря на поздний час, здание господского дома в усадьбе светилось яркими огнями. На вид дом был малопримечательный и скорее архаический, нежели старинный, однако впечатление производил обустроенное и вполне живое.

Путешественнику приятно было бы думать, что огни и слышимые звуки хозяйственной суматохи имеют непосредственное отношение к его персоне, но он знал, что сейчас в дворянском гнезде были гости и поважнее.

Впрочем, его ждали. Когда карета подъехала к парадному крыльцу,