я только что украл по его поручению одну вещь, которая выглядела так, словно создавалась под пару диадеме. Ючэн утверждал, что она принадлежала богине Шан, и, что он пришел из своих диких джунглей специально ради этих безделушек. Он, видите ли, должен вернуть их в храм. Я думаю, пока я лазил во дворец Зоэ и искал там пояс белого золота, Ючэн не терял времени даром и ограбил тебя.

- Может быть... Но зачем он поручил именно тебе забрать этот пояс? Он же мог найти любого другого вора...

Конан сверкнул на нее глазами.

- "Любой другой" мог бы и не справиться, дорогая, - сказал он заносчиво. - Все-таки здесь нужна определенная ловкость и сноровка. Я забирался по отвесной стене на крышу висячего сада... и вообще.

Семирамис покачала головой. Она уже почти оправилась от перенесенного кошмара и заговорила рассудительно и трезво:

- Мне кажется, причина в ином, Конан. Ючэну нужно было, чтобы ты находился не у меня дома, а где-нибудь в другом месте. Причем в таком месте, куда ты непременно пойдешь. А если ты и можешь на что-нибудь променять любовное свидание, так это на хорошую кражу.

- Верно, - пробормотал Конан, уязвленный. - Значит, этот маленький поганец рассчитал все безошибочно. Пока я обворовывал Зоэ, сам он потрудился здесь, обворовывая меня.

- Обворовывая _м_е_н_я_, - поправила Семирамис.

- Неважно, - отмахнулся Конан, не замечая, что на лице Семирамис проступило странное выражение, словно она хотела возразить: "Очень даже важно". - В конце концов, он заплатил мне за пояс. Довольно много золота. Тем более, что сегодня утром на базаре...

Он хотел было сказать, что его обокрали, но вовремя остановился и прикусил язык. Незачем этой насмешливой женщине знать еще и об этой его неудаче.

Но Семирамис пристально слыша за ним.

- Так что было сегодня утром на базаре?

- Я пропил почти все деньги.

- И одарил каким-нибудь баснословным подарком какую-нибудь дешевую девку? - ревниво спросила Семирамис.

- Да нет же, - отрекся Конан. - Просто так вышло. Клянусь, я люблю только тебя, Семирамис. Я подарю тебе другую диадему. Если хочешь, подождем, пока градоправитель одарит свою любовницу, и я снова обкраду эту потаскуху Зоэ.

- Хочу! - просветлела Семирамис и умчалась на кухню, чтобы приготовить своему возлюбленному ужин. Голова у нее болеть перестала, Конан опять был при деньгах - почему бы не полюбить молодого киммерийца? Семирамис всегда ощущала к этому юноше вполне искреннее расположение, перерастающее в пылкую страсть всякий раз, как он обзаводился толстым кошельком.

И вдруг дикий рев ее возлюбленного заставил Семирамис выронить столовый нож и в спешке примчаться в комнату.

- Кром! - воззвал варвар к своему дикому божеству, после чего, без паузы, начал изрыгать ругательства на всех известных ему языках. Поскольку ругательства были обычно первыми словами, которые киммериец усваивал, оказавшись в новой для себя стране, то знал он их изрядное количество. Золотые монеты были рассыпаны по полу у ног Конана, как будто они обожгли ему пальцы и он выронил их.

- В чем дело, дорогой? - осведомилась Семирамис, уяснив, что ни змеи, ни крокодилы не заползли ненароком в ее уютный домик, и, что возлюбленный цел и невредим, а если и повредился слегка рассудком, то хуже от этого не стал. Женщина наклонилась и подняла золотой. - Что-то не так с этими деньгами?

Умело она прикусила золотой, потом принялась рассматривать его и так и этак.

- По-моему, это хорошие старинные монеты, - сказала она наконец. - Я видела такие как-то раз. Да ты мне и показывал. Помнишь, когда обворовал меняльную лавочку? Эти деньги намного дороже новых, потому что в них меньше медных примесей.

Конан дико посмотрел на нее.

- Это и есть те самые монеты, - сказал он.

Семирамис не поняла.

- Что?

- Это _т_е _с_а_м_ы_е_ деньги, которые я спер из меняльной лавочки! заорал Конан. - Я убью этого проклятого кхитайца! Он обворовал меня! Это он вспорол мой кошелек там, на базаре! А сам еще сочувствовал, желтая морда, кивал, языком цокал! Пирожком угостил! Зенки свои косые щурил с хитрецой, а я-то и не понял!

Слушая этот бессвязный монолог, Семирамис раскрыла рот от изумления.

- Ты хочешь сказать... что утром на базаре тебя о_б_в_о_р_о_в_а_л_и_?

Конан побагровел.

- Ну да, - нехотя сознался он. - Какая-то чертовски ловкая бестия разрезала мой кошелек, и вытащила оттуда все деньги, пока я... - Он криво улыбнулся, вспомнив свой разговор с кхитайцем. - Пока я хлопал ушами не хуже слона.

Он подумал еще немного, потом наклонился и принялся собирать деньги с пола складывая их в мешочек.

- Ты мог бы разыскать этого кхитайца и вытрясти из него все, что он украл у тебя... и у меня, - сказала Семирамис.

- Думаю, Ючэна уже нет в Шадизаре, - сказал Конан. - Я почти уверен, что он смылся, как только получил пояс богини Шан.

- Но как? Ворота-то закрыты!

- Не знаю. Прошел сквозь стену или еще что-нибудь учудил. Он говорит, что не колдун, только жрец. Но в чем разница между жрецом и колдуном? Конан пожал плечами. - Это не по моей части. В том, что Ючэн умеет творить чудеса я не сомневаюсь.

- Значит, все пропало! - сказала Семирамис с отчаянием. Ей было очень жаль расставаться с диадемой.

Конан неожиданно рассмеялся и рывком затянул тесемки своего кожаного кошеля.

- В конце концов, - сказал он, - если Ючэна в городе больше нет, значит, я по-прежнему самый ловкий вор в Шадизаре!