Объяснялось это тем, что в жандармерии служили преимущественно простолюдины, которым платили за возмещение ущерба, а не за отрубленные головы. Что касается гвардейцев, то они, даже рядовые, большей частью происходили из благородных семейств и погоню за потаскушкой, пусть даже в украденной диадеме, почитали за дело презренное. Совсем другое - открытая битва. К их услугам был великолепный варвар с двуручным мечом, которым он орудовал с такой легкостью, будто то была бамбуковая палка.

Лишь двое или трое погнались за Семирамис. Обернувшись на верхней ступеньке, она с силой лягнула одного из них каблуком между ног. Солдат взревел от боли и повалился на своих товарищей. Пока они барахтались на полу у основания лестницы, потирая шишки и останавливая кровь, бегущую из носа, Семирамис уже исчезла.

Конан испустил свой боевой клич, от которого задрожали стены тесного помещения и зазвенели стеклянные стаканы за стойкой Абулетеса. В тот же миг кто-то запустил кружкой в масляную лампу, и комната погрузилась в полную темноту. Некоторое время во мраке раздавались лязг металла и треск дерева, потом послышались крики боли, стоны, вопли о пощаде. Наконец Абулетес нашел за стойкой глиняную лампу и начал стучать кресалом. Кто-то невидимый схватил его за руку, и тихий голос со странным акцентом прошептал ему прямо в ухо:

- Господин, лучше не делать эта.

Голос звучал мягко, но в нем таилась странная угроза. Абулетес счел за лучшее довериться чутью: кто бы ни был этот незнакомец, с ним лучше не портить отношения.

Свет зажгли гораздо позднее и совсем в другом месте. С улицы кто-то принес факел (оказалось - кофитянин с серьгой в ухе). В багровом свете предстала картина побоища. На полу лежал офицер, затоптанный в схватке насмерть. Несколько трупов в блестящих кольчугах плавали в лужах крови. Повсюду валялись пики. Бунчуки намокли в крови и вине и обвисли. Большинство солдат и часть посетителей исчезли бесследно. Один из раненых солдат жался в углу и метался взглядом от стены до выхода, видимо соображая, как же ему выбраться отсюда.

А на столе, болтая ногами в сандалиях, сидел молодой киммериец и от души потешался.

- Ну что, - сказал он, не обращаясь ни к кому в отдельности, кто-нибудь еще хочет со мной побаловаться? А то я не наигрался.

Ответа, как и надо было ожидать, не последовало. Раненый солдат в отчаянии прикусил губы, когда варвар гибким движением спрыгнул со стола и направился к нему. Похоже, гвардеец не сомневался - сейчас его прикончат. Однако Конан постоял над ним, хмыкнул презрительно и потыкал в него грязной сандалией, намеренно пачкая блестящую кольчугу.

- Эй ты, - сказал он, - убирайся. Не умеешь драться - не берись за оружие. И скажи своему безмозглому начальству, чтобы не вздумало больше тягаться с Конаном из Киммерии. Даже если эта жирная баба, графиня Зоэ, отправит против меня целый полк, я свалю вас всех. Клянусь Кромом, я буду присылать ей по отрубленной голове в день, если она не успокоится!

Солдат с трудом перевел дыхание и, цепляясь за стену, встал на ноги.

- Я могу идти, господин? - спросил он, не веря своим ушам.

- Разумеется, - презрительно бросил Конан.

- Мое имя Аршак, и я навеки твой должник, - сказал солдат, но Конан уже повернулся к нему спиной. Наклонившись над офицером, киммериец снял с его пояса глиняную табличку. Во время потасовки она осталась почти невредимой, если не считать того, что треснула пополам. Офицер навалился на нее животом и тем самым, можно считать, спас от повреждений. Несколько секунд киммериец тупо смотрел на клиновидные буквы, потом пожал плечами и раздавил табличку подошвой сандалии.

- Абулетес! - рявкнул Конан.

- Здесь, - уныло отозвался хозяин, предвидя заранее просьбу своего постояльца.

- Похорони эту падаль и вели служанкам помыть полы, - распорядился варвар.

- Послушай, Конан, - сказал Абулетес, подходя к молодому варвару поближе и после некоторого колебания кладя руку ему на плечо. - Ты очень обязал бы меня, если бы нынче же съехал. Ты мне очень нравишься, ты благородный и очень симпатичный моло... мужчина, но слишком уж беспокойный.

Конан посмотрел ему в глаза, и Абулетес смешался.

- Конан, - снова проговорил он, однако руку с плеча варвара убрал. Слушай, Конан, я сделаю все, что ты хочешь, и даже платы не потре...

- Что? - кратко спросил Конан.

Абулетес взорвался, хотя понимал, что порыв может стоить ему жизни.

- Проклятье Сета на твою безмозглую башку, киммерийский дикарь! заорал он. - Хорошо, я закопаю трупы на городской свалке. Но полы пусть моет эта твоя дурища, Семирамис, которую ты обрядил как королеву! В конце концов, это из-за ее глупости тут так напачкали...

Конан задумчиво осматривал клинок двуручного меча и, обнаружив на нем пятнышко крови, обтер его об одежду Абулетеса. Трактирщик сдался.

- Хорошо, - прошептал он. - Будь по-твоему, киммериец. Но если меня вызовут во дворец и начнут пытать, я могу не выдержать испытания и назвать твое имя.

- Ты можешь не дожидаться начала пытки, - хмыкнул Конан. - Я разрешаю тебе сказать им все. Пусть приходят и забирают меня, если у них это получится.

Он с лязгом сунул меч в ножны, повернулся и побежал вверх по лестнице.

Графиня Зоэ бушевала.

- Моя диадема! - пронзительно кричала она. - Мои драгоценности! Подумать только, даже в своем дворце я не могу чувствовать себя в безопасности! Кто этот вор?

Аршак склонил голову.

- Какой-то варвар из дикой северной страны, госпожа моя.

- Молчать - взвизгнула Зоэ. - Я не хочу ничего слышать о нем! Он мог посягнуть на меня! Какой ужас!

Она металась по своей опочивальне, окутанная полупрозрачными шелками, сквозь которые просвечивали ее пышные формы. Перед глазами солдата мелькали то розовые груди с сосками, подкрашенными охрой, то гладкие круглые бедра. Он с удивлением поймал себя на том, что все эти прелести оставляют его равнодушным - может быть, потому, что графиня Зоэ время от времени награждала его увесистой пощечиной.

- Пятнадцать взрослых мужчин не могли взять какого-то варвара! вопила Зоэ. - Невероятно! Неслыханно! Бахтияр убит! Великий Митра, высокородных господ стали убивать ударом табуретки по голове! А где остальные?

- Не знаю, госпожа моя, - тихо сказал Аршак. - Я видел еще четыре трупа. Думаю, что другие убежали...

- В бегах? - Зоэ остановилась и впилась в него взглядом. - Ты хочешь сказать, они попросту дезертировали?

Опасаясь быть избитым, солдат осторожно ответил:

- Я не знаю.

- А что ты вообще знаешь? - закричала Зоэ и снова занесла свою пухлую руку. На этот раз солдат уклонился от удара и перехватил ее запястье. Зоэ дернулась, но он крепко держал ее.

- Хам, - прошипела она. - Ты соображаешь, что ты делаешь? Сейчас я