вернулись примерно в одно время. Безмолвие рассвета нарушили победные крики афгулов. Их охотно подхватили Бамшир и его люди — они знали, что обязаны своей жизнью этой девушке не меньше, чем киммерийцу.Конан, Бамшир и отряд бойцов, включавший в себя и нескольких дев, вступили в долину. Даже девы, прожившие много времени в долине, казались ошеломленными изменениями и хотели остановиться и поглазеть, так что Конану понадобились весьма энергичные слова, чтобы расшевелить их.Колдунью они нашли, лишь, когда солнце находилось уже почти в зените. И еще они нашли Махбараса, лежавшего рядом с Повелительницей. Капитан обнял ее одной рукой, словно желая защитить. Борозды в земле показывали, что наемник все же дополз до своей госпожи и приготовился умереть вместе с ней. Как он сумел такое сделать с двумя смертельными ранами, по мнению Конана, не смогли бы сказать даже боги.Киммериец опустился на колени около Махбараса, стер с губ наемника запекшуюся кровь и прислушался к последним словам умирающего.— Я… Эрмик убил ее… Из-за этого высвободилось то, с чем вы сражались… Мои… мои люди в безопасности?— Все, кто добрался до ворот, пока живы, капитан, — доложил Бамшир.— Хорошо. — Махбарас умолк и молчал так долго, что Конан уже подумал, будто он умер. Но вот капитан перевернулся, стеная от боли, и положил голову на грудь Повелительницы.— Посмотрите на нее… Посмотрите на ее глаза… Вы когда-нибудь видели такие прекрасные золотистые глаза?Это были последние слова Махбараса. Его собственные глаза сами закрылись, и Конану не понадобилось прикасаться к нему. Вместо этого он внимательно посмотрел на Повелительницу.Золотистые глаза? Глаза у колдуньи казались больше, чем у большинства женщин, и были темно-карие с зелеными крапинками. Глаза цвета лесного озера, глубокие и темные, в которых мог утонуть мужчина, которых один мужчина и утонул-таки — и стал на какой-то краткий миг счастливым.По крайней мере, теперь Конан понял, как обыкновенный человек мог полюбить колдунью. Человек любил не колдунью. Человек нашел в колдунье женщину и полюбил ее.Конан встал. Девы расступились, подняв плач и вой по своей Повелительнице. Судя по тому, как смотрели на них некоторые солдаты, Конан гадал, были ли они и вправду девами и долго ли останутся ими, если и в самом деле никогда раньше не знали мужчин.Он повернулся к Бамширу:— Мы похороним колдунью и воина вместе, если это не оскорбит ваших чувств.— Любое иное погребение оскорбило бы дух капитана, так же как и дух Повелительницы, — ответил наемник. — Я думаю, что для долины будет лучше, если ее дух спокойно уснет.