Первым, кто дал оценку книги Н. Яковлева, был Е.Д. Черменский. Отметив, что «пораженчество» буржуазии — «лейтмотив книжки», он далее писал: «Но все это, уверяет Н. Яковлев, составляло лишь внешнюю, видимую сторону так называемого концентрированного наступления буржуазии. Другая сторона, по его мнению более важная, была прикрыта завесой глубокой тайны, Н. Яковлев решил впервые в советской литературе приоткрыть эту завесу. В России, рассказывает он, в глубоком подполье действовала некая «сверхорганизация», или «сверхпартия», объединявшая «вожаков всех буржуазных партий» и «построенная по типу масонских лож».

Дальше Е.Д. Черменский дает оценку этой версии. Н. Яковлев, указывает он, преподносит ее «как сенсационную новость». Между тем она отнюдь не нова. В годы войны русские черносотенцы в своих официальных документах, агитационной литературе, с думской трибуны не переставая говорили о «масонском заговоре». Позже в зарубежной буржуазной историографии неоднократно предпринимались попытки возродить масонский миф, которые быстро таяли из-за полного отсутствия доказательств. Одна из последних попыток была предпринята белоэмигрантом Г. Катковым, «подвизавшимся на ниве самой беззастенчивой и грубой фальсификации истории освободительного движения в России». В своей книге «Россия 1917 г. Февральская революция», «основываясь преимущественно на письмах Е.Д. Кусковой... Катков вновь объявляет о том, что действовавшая в России разветвленная тайная организация масонов, в которой объединились, стремясь прийти к власти, оппозиционные царизму круги, проводя кампанию «денонсирования и дискредитирования самодержавия», проложила «путь для успеха восстания». «Эта-то книга, — заключает Е.Д. Черменский, — по всей вероятности, и послужила источником сенсационных «открытий» Н. Яковлева».

Хотя Н. Яковлев, пишет далее Е.Д. Черменский, и награждает Каткова весьма нелестными и притом заслуженными эпитетами, на деле он «почти дословно» заимствовал у последнего версию масонского заговора, а заодно и его объяснение, почему она не имеет достоверных источников. «Г. Катков объясняет это тем, что масоны были связаны клятвой молчания. Такое же объяснение дает и Н. Яковлев». Абсолютная бездоказательность и предвзятость «открытия» Каткова, указывает Е.Д. Черменский, стали очевидными не только для советских историков (Ю.И. Игрицкий, Г.3. Иоффе), их отвергло и большинство западных буржуазных историков. Тем более вызывает изумление попытка Н. Яковлева вслед за Катковым возродить старый миф черносотенцев о масонах как организаторах русской революции ^[2].

Как видим, оценка Е.Д. Черменского достаточно однозначна: советский историк Н. Яковлев изложил в своей книге черносотенную версию Февральской революции.

В.И. Старцев не присоединился к столь суровой критике, высказав свою точку зрения, которая, как он подчеркивает, является результатом его собственного посильного изучения проблемы. Обратив «внимание читателя на имеющиеся факты», автор приходит к следующему выводу: конечно, «не следует преувеличивать» влияние масонской организации (называвшей себя «Верховным советом народов России») «на политическую жизнь страны даже накануне Февральской революции, а тем более на массовое революционное движение. Однако существование этой организации дает нам дополнительные свидетельства степени организованности русской буржуазии перед революцией, ее гибкости перед лицом военно-полицейской машины самодержавия». Деятельность этой организации интересна также и в плане попытки русской буржуазии подчинить своему влиянию и революционное движение в стране.

«Но,— сразу же предупреждает В.И. Старцев, — масонские связи быстро рвались под влиянием могучего дыхания революции». Подлинным вождем революционных масс стали большевики. «Однако при анализе конкретной истории двоевластия нельзя сбрасывать со счетов и многолетние контакты и связи, налаженные в рамках «Верховного совета народов России» в 1912—1917 гг. Это относится и к созданию первого коалиционного правительства»^[3].

В своей следующей книге В.И. Старцев почти дословно повторяет этот вывод, основываясь на тех же фактах, изложенных несколько подробнее. В обширной сноске перечисляется весь перечень источников, на которые опирается В.И. Старцев в своем изложении^[4]. Как видим, В.И. Старцев занял некую среднюю линию между Н. Яковлевым и Е.Д. Черменским. Он не разделяет вывода первого о масонском всемогуществе, но и не соглашается со вторым, отрицающим какое бы то ни было политическое значение русского масонства, его роли в подготовке Февральской революции и формировании первого состава Временного правительства. Определенную роль, которую не следует преувеличивать и тем более абсолютизировать, они тем не менее сыграли — таков конечный итог, сделанный В.И. Старцевым на базе изучения масонской проблемы в годы первой мировой войны.

Выступления Н. Яковлева и В.И. Старцева о масонах заставили взяться за перо И.И. Минца. В весьма содержательной и убедительной статье автор подверг анализу как всю предшествующую литературу о русских масонах в начале XX в. (исключительно белоэмигрантскую и западнобуржуазную), так и источники, на которых основываются все писавшие о масонах, включая Н. Яковлева и В.И. Старцева, и пришел к заключению о полной несостоятельности утверждений последних. Отметив, что Катков со своей масонской версией остался одиноким даже на Западе, И.И. Минц далее пишет: «Тем поразительнее был тот факт, что катковские фальсификации, рассчитанные на компрометацию российского революционного движения.... получили отклик... в нашей историографии, публицистике и художественной литературе». Его окончательный вывод сводится к тому, что все попытки перенесения масонства в Россию в формах, существующих на Западе и поныне, неизменно «терпели фиаско», «масонство не привилось...».

Как же в таком случае поступить с масонской темой в дальнейшем: закрыть ли ее за полной несостоятельностью, или же продолжать дальнейшие исследования? — задается вопросом автор. «...Стоит ли вообще касаться масонской темы?» Ответ гласит: «На наш взгляд, стоит». Весь вопрос лишь в том, как касаться. «Дело... не в том, — поясняет дальше автор свою мысль, — можно или стоит ли заниматься изучением масонства — сомнений в этом нет, — а как изучать» — с критических ли классовых позиций или как это делают, «к сожалению, отдельные наши литераторы и историки, возможно, в погоне за сенсациями», некритически воспринимать «чуждые концепции и взгляды» ^[5].

С аналогичной критикой взглядов Н. Яковлева и В.И. Старцева выступил О.Ф.