действовать сообща и убьете принца Каваба.
— Наследника фараона?! — поразился Менхаф. — Как мы сумеем к нему подобраться?
— Он будет с женщиной. С девушкой из гарема его отца, так что неудивительно, что принц захочет сохранить встречу в тайне. Вы должны обезглавить Каваба, вырезать сердце и принести его сюда, в эту комнату.
— С Хетепхерес удалось покончить другим путем!
— Проклятая царица уже умерла и могла путешествовать только в духовной форме. Таких вампиров может убить лишь дневной свет и серебро. Но когда они еще живут во плоти, подойдет мой способ. Я знаю, что ты новичок в братстве, но разницу должен понимать!
— Будет много крови, — упрямо возразил Менхаф — на случай, если его новые господа упустили из виду простое соображение или же их не заботило, что покушавшихся на принца поймают.
— Око Ра! Так убейте его нагишом! Потом найдете где помыться. Действуйте быстро и тихо, и все пройдет хорошо.
В голове Менхафа роилась дюжина вопросов, но он не задал ни одного из них. Когда они вышли в знакомую солдату часть дворца, его напарник тихо сказал:
— Женщина кричать не будет. Она одна из нас и знает о плане. Нам нужно только заставить замолчать принца.
Про себя Менхаф подумал: «Если это заверение окажется ложью, я не дамся стражникам живым. Приготовленное для Каваба оружие сослужит мне последнюю службу».
Тем вечером они с напарником пробирались по густым теням дворца к прелестному павильону в глубине сада, рядом с декоративным прудиком. Сквозь резные медные ширмы лился свет лампы. По дороге они не проронили ни слова, поскольку вампиры, даже в телесном обличье, отличались чрезвычайно острым слухом.
Менхаф и второй стражник разделись донага, скинули даже сандалии. Они подкрадывались к павильону, держа наготове тяжелые бронзовые клинки и небольшие круглые щиты из твердого дерева, перетянутого кожей. В благоухающем ночном воздухе из павильона доносились характерные звуки. Судя по всему, принц Каваб действительно находился там, и, без сомнения, не один.
Убийцы ринулись внутрь. Принц Каваб взметнулся при их появлении как готовый к прыжку леопард. Он старался оттолкнуть распластавшуюся под ним со стонами и вздохами женщину, но она изо всей силы обхватила его руками и ногами. Кавабу удалось вскочить на ноги, только когда он резко стряхнул ее с себя, да так, что женщина отлетела, свалив украшенную резьбой ширму.
Ничем не отличаясь на вид от обычного молодого отпрыска благородной семьи, застигнутого нагишом в чужой постели, принц открыл рот и приготовился заорать. Менхаф взмахнул щитом и всадил его округлый край в шею принцу. Любой человек свалился бы на пол с предсмертным криком и раздавленным горлом. Каваб схватил со стоящей неподалеку подставки тяжелый меч и набросился на убийц. Он пришел на тайное свидание хорошо подготовленным.
Менхаф и его товарищ по очереди подставляли под удары принца щиты и выжидали удобного момента. В почерневшем, с залитым кровью ртом лице принца не осталось ничего человеческого. На его попытки кричать раздавленным горлом было жутко глядеть.
Менхаф сжал зубы, вогнал клинок под ребра принца и повернул. Ему удалось отразить щитом сокрушительной силы удар, но щит треснул надвое, а меч Каваба раскололся. Второй стражник рубанул по шее принца, а мгновением позже клинок Менхафа проскрежетал по его мечу и погрузился в разрубленную, искромсанную плоть.
После недолгих усилий голова принца отлетела в сторону. Кровь хлынула потоком, забрызгав убийц, ложе и царскую наложницу. Она не двигалась и не кричала, как и обещал стражник. Она также не отвела глаз, когда они прижали Каваба и вырезали ему сердце.
К вящему ужасу Менхафа, обезглавленное тело отталкивало их обеими руками, а лежащая неподалеку голова бросала яростные взгляды и беззвучные проклятия. Когда Менхаф встал, сжимая в руке красное сердце, тело наконец содрогнулось в последний раз и замерло. По коже солдата бежали мурашки страха.
Напарник смотрел на женщину.
— Сестра, Немаатеп…
— Я освобождаю и благословляю тебя, — спокойно ответила та. — Действуй!
Он убил ее одним быстрым ударом.
Менхафа охватил полнейший ужас. Он не мог поверить тому, что только что произошло, но оно случилось, и у него не было времени возражать. Они выскочили из павильона, в спешке смыли с себя в пруду кровь и забрали спрятанную одежду. Только потом, значительно позже того, как они убедились, что погони нет, Менхаф нашел в себе силы заговорить. В голову ему пришел самый очевидный вопрос:
— Ты назвал ее сестрой?
— Она была моей двоюродной сестрой, — устало ответил стражник. — И она носила ребенка — от Хеопса или его щенка, какая разница? А поскольку в ней самой текла половина вампирской крови — во мне четверть, — ребенок мог родиться истинным вампиром, чудовищем. Она предпочла умереть.
По лицу стражника вперемешку с водой текли слезы.
— Тут нечего сказать, — медленно произнес Менхаф.
— Нечего, — согласился стражник. Но тем не менее свирепо добавил: — Надеюсь, я скоро умру во имя нашего дела.