Паже, известным физиком родом из долины, опубликованной в одном медицинском журнале. Статья называлась: «Синдром отравления сантарожцев непривычной окружающей средой». Суть ее заключалась в следующем: у сантарожцев, вынужденных по стечению обстоятельств жить за пределами долины в течение продолжительного времени, проявляется необычная чувствительность к аллергенам. Это является главной причиной, по которой юноши из долины Сантароги оказываются не в состоянии длительное время нести воинскую службу.

Из разрозненных кусочков накопленной информации постепенно складывалась определенная картина.

Власти Сантароги ни разу не сообщили о случае умственного помешательства или психического отклонения в Государственный департамент психической гигиены. Ни один сантарожец не находился на лечении и не стоял на учете в какой-либо государственной лечебнице для психических больных. (Доктор Шами Селадор, возглавлявший факультет, где работал Десейн, находил этот факт «тревожным».)

Сигареты, продаваемые в Сантароге, в основном предназначались для приезжих.

Сантарожцы оказывали железное сопротивление национальной рекламе (как считал Мейер Дэвидсон, это был симптом, чуждый американцам). На рынке Сантароги невозможно было купить сыр, вино или пиво, изготовленные во внешнем мире.

Все деловые предприятия долины, включая банк, принадлежали уроженцам Сантароги. Они открыто выступали против денежных инвестиций извне.

Сантарога успешно сопротивлялась всем правительственным проектам о предоставлении дотаций.

При подготовке расследования Десейну пришлось встречаться со многими политиками, и большинство среди них считали сантарожцев «скопищем чудаков или религиозных фанатиков», как заявил сенатор из Портервилля, находящегося всего в десяти милях от Беркли и во многих сотнях миль от долины.

— Поверьте, доктор Десейн, — сказал один сенатор, — вся эта чепуха, окутанная мистикой, — не более, чем выдумка.

Этого сенатора, тощего, чувственного мужчину с копной седых волос и красными прожилками в глазах, звали Барстоу. Он был потомком старинного калифорнийского рода и считал, что Сантарога — последний аванпост американского индивидуализма, где проживают типичные янки, населявшие в свое время восточные земли Калифорнии. «Ничего таинственного в них нет, — уверял сенатор. — Они не требуют к себе особого внимания и не раздражают мой слух глупыми вопросами. Мне бы очень хотелось, чтобы все мои избиратели были такими же прямыми и честными».

«Это мнение одного человека, — подумал Десейн, — не разделяемое подавляющим большинством».

Но все эти разговоры остались в прошлом, а сейчас Десейн уже мчится на своем грузовике по таинственной долине.

Постепенно узкая подъездная дорога перешла в широкую автостраду с громадными деревьями по обочинам. Эта улица называлась Гигант-Авеню, вероятно из-за исполинских секвой, между которыми она извивалась. Среди деревьев стояли дома, некоторые из них, согласно имеющейся у Десейна информации, пребывали здесь со времен золотой лихорадки. Декор, выполненный в готическом стиле, обрамлял карнизы зданий, многие из которых были трехэтажными. Из окон струился желтый свет.

Но из этих домов не доносилось ни звуков работающих телевизоров, ни людских голосов, а на стенах не было следов сажи от дымоходных труб. Неожиданно Десейн понял, что в них никто не живет.

Подъехав к развилке, он притормозил у указателя. Стрелка налево указывала на центр города, две другие направляли вправо: одна к гостинице Сантароги, другая к сыроваренному кооперативу Джасперса.

Десейн свернул направо.

Дорога пошла вверх. Он проехал под аркой с надписью: «Сантарога — город, где производят сыр», и вскоре дорога вынырнула из леса в долину, поросшую дубами. Справа за железным забором проглядывали серо-белые очертания кооператива, а на противоположной стороне дороги стояла длинная трехэтажная гостиница, построенная в сумбурном стиле начала двадцатого века, с верандой и крыльцом. Ряды в основном темных окон выходили на стоянку, покрытую гравием. У входа висела надпись:

Гостиница «Сантарога»

Музей времен золотой лихорадки

Время работы с 9:00 до 17:00

Большинство машин, припаркованных к тянувшейся вдоль веранды обочине, были хорошо сохранившимися старыми моделями. Среди них наблюдалось всего несколько новых автомобилей, стоявших немного в стороне.

Десейн припарковался рядом с «шевроле» 1939 года выпуска, сверкающим восковым блеском. Ему показалось, что красно-коричневая кожаная обшивка сидений внутри машины выполнена вручную. Десейн решил, что это игрушка какого-нибудь богача.

Он взял портфель и направился ко входу в гостиницу. В воздухе пахло свежескошенной травой, а неподалеку журчал ручеек. Десейну вспомнилось детство, тетушкин сад, в задней части которого протекал ручей, и его охватило сильное ностальгическое чувство.

Неожиданно резкие звуки разорвали тишину: с верхнего этажа гостинцы донеслись хриплые голоса мужчины и женщины, споривших между собой. Высказывания мужчины были крайне грубы, а визжащий голос женщины поразительно напоминал крик уличной торговки рыбой.

— Даже на одну, ночь я не останусь в этой богом забытой дыре! — визжала женщина пронзительным голосом. — Им не нужны наши деньги! Им не нужны мы! Поступай, как знаешь, а я уезжаю!

— Белл, заткнись! Ты…

Окно с треском захлопнулось, и спор перешел в тихое бормотание.

Десейн глубоко вздохнул. Ссора неизвестной пары, недовольной Барьером Сантароги, вернула его к действительности. Он прошагал по гравию, поднялся по четырем ступенькам на веранду и вошел через вращающиеся двери, украшенные затейливой резьбой. С высокого потолка в вестибюле свисали хрустальные люстры. Панельная обшивка из темного дерева, трещины на которой были подобны древним письменам, делала пространство замкнутым. Справа от него начиналась закругленная стойка. За ней виднелась открытая дверь, из-за которой доносились звуки коммутатора. Справа от стойки зиял широкий проход, через который Десейн увидел столовую — белые скатерти, хрусталь, серебро. Старинный почтовый дилижанс, словно сошедший с экрана вестернов, был установлен слева, рядом с латунными почтовыми ящиками, к которым кренилась коричневая бархатная лента с надписью: «Руками не трогать!»

Десейн остановился и внимательно осмотрел дилижанс. Он пах пылью и росой. Табличка в рамке на багажном отделении сообщала его историю: «Обслуживал маршрут „Сан-Франциско — Сантарога“ с 1868 по 1871 год». Ниже, в рамке чуть побольше, желтел