ограблении, — подал голос Дортмундер.

— Тихом ограблении, — уточнил Куэрк. — Без заложников, взрывов, без перестрелок. Вошли, вышли, и никто не знает, что произошло. Поверьте, мы сможем заработать на этом только в том случае, если о пропаже никто не узнает.

— Угу, — прокомментировал Дортмундер.

— Тебе надо бы попробовать пастилки от кашля, — посоветовал Куэрк. — Но дело в том, что это классная работа, а меня уже тошнит от бессонницы. Так что, возможно, я на какое-то время махну рукой на перевоспитание. Но…

— Естественно, — подал голос Келп, потому что без «но» никогда не обходилось.

— Я не могу провернуть дело в одиночку. Эта работа не для одного человека. Я провел за решеткой шесть с половиной лет, перевоспитанным живу в северной части штата почти восемнадцать месяцев, так что, конечно же, выпал из обоймы. Попытался дозвониться до тех, кого знал, но все или сидят, или умерли, или исчезли. В конце концов сумел связаться с Гарри Мэтлоком, которого знал давным-давно, когда он работал с Ральфом Демровски, но теперь Гарри на пенсии.

— Я и подумал, что он скорее всего на пенсии, — вставил Дортмундер.

Куэрк кивнул.

— Он сказал, что не перевоспитался, а ушел на пенсию. Это совсем другое. «Я не перевоспитался, — сказал он мне, — просто потерял хватку. Вот и ушел на пенсию».

— В принципе одно и то же, — заметил Келп.

— Но достоинства больше, — возразил Куэрк. — Он назвал мне тебя, Энди Келпа, и теперь мы все здесь, приглядываемся друг к другу.

— Точно, — кивнул Келп. — И что дальше?

— Ну, я вас проверю, и если окажется, что вы…

— Что? Проверишь нас? — удивился Дортмундер. Он-то думал, что проверкой предстоит заниматься им.

— Естественно, — отозвался Куэрк. — Я же не хочу, чтобы мы принялись за дело, все шло как нельзя лучше, а потом вы бы удивили меня, показав полицейские жетоны.

— Меня бы это точно удивило, — хмыкнул Дортмундер.

— Мы друг друга не знаем, — продолжил Куэрк. — Я называю Келпу несколько имен, он может проверить меня, и он называет мне несколько имен, я могу проверить его и тебя…

— Угу, — не изменил себе Дортмундер.

— Поэтому, после того как мы встретились здесь, мы проверим друг друга, и если решим, что все в порядке, я позвоню Энди, как и в этот раз, и ежели вы не будете возражать, сможем провести еще одну встречу.

— Ты не сказал, что будем красть.

— Совершенно верно. — Куэрк огляделся. — Не будете возражать, если я уйду первым? Вы все равно захотите поговорить обо мне за моей спиной.

— Конечно, — согласился Келп. — Приятно было познакомиться с тобой, Кирби. — Так он представлялся: Кирби Куэрк.

— И мне тоже. — Куэрк кивнул Дортмундеру. — Мне нравится, как ты предпочитаешь советоваться с самим собой.

— Э… угу, — ответил Дортмундер.

2

Если вы зайдете достаточно далеко в Вест-Сайд, даже в августе вам удастся найти бар без туристов, папоротников и меню и где лампы не будут слепить в глаза. В таком вот месте, в тот же день, только позже, Дортмундер и Келп сидели за кружкой пива в кабинке, отделанной черным пластиком, и шептались, тогда как бармен за стойкой читал «Дейли ньюс», а трое других клиентов, сидящих поодиночке, общались сами с собой.

— Не знаю, что и подумать об этом парне, — прошептал Дортмундер.

— Вроде нормальный. — Келп пожал плечами. — То есть история достоверная. Перевоспитание и все такое…

— Но он очень нервный, — прошептал Дортмундер.

— Да, конечно. Он же нас не знает.

— Он не сказал, что именно нужно украсть.

— Это логично, Джон.

— Он живет в северной части штата. Где именно? Где находится типография? Он лишь говорит, что ежемесячно ездит в какое-то место, называемое Гудзон, где отмечается у контролирующего сотрудника полиции.

Келп кивнул.

— Взгляни на ситуацию с его позиции. Если не поладим, он постарается реализовать свой план с другими людьми, вот и не хочет тревожиться из-за того, что мы будем болтаться неподалеку, изыскивая возможность урвать свою долю.

— Я хочу сказать, что это за ограбление? — пожаловался Дортмундер. — Мы должны что-то украсть из типографии, а в типографии не должны этого заметить, а? Слушай, как-то мы к такому не привыкли. Если ты чего-то берешь, особенно ценное, люди замечают.

— Да, это интригующая часть, — прошептал Келп.

— Интригующая.

— К тому же, — Келп наклонился к Дортмундеру, — август — хорошее время для отъезда из города. Поехать в северную часть штата, в горы, к прохладному воздуху, разве плохо?

— Я бывал в северной части штата, — напомнил ему Дортмундер. — И знаю, как там может быть плохо.

— Не так плохо, Джон. И ты бывал там зимой.

— И осенью, — прошептал Дортмундер. — Два раза.

— Но в обоих случаях все разрешилось как нельзя лучше.

— Да? Каждый раз приходилось уносить ноги.

— И однако, — прошептал Келп, — мы не должны говорить «нет», не рассмотрев его предложение.

Дортмундер раздраженно пожал плечами. Он высказал свое мнение.

— Не знаю, как у тебя с финансами, — продолжил Келп (хотя и знал), — но я на мели. И небольшое удачное ограбление в северной части штата может поправить дело.

Дортмундер, хмурясь, смотрел на пиво.

— Я скажу, что нам делать, — гнул свое Келп. — Мы должны найти старину Гарри Мэтлока, узнать у него об этом Куэрке, а потом принимать решение. Что скажешь?

— Прошепчу, — прошептал Дортмундер.

3

Где искать в августе человека, ушедшего на пенсию? Попробуйте поле для гольфа, муниципальное поле для гольфа.

— Вон он, там, — указал Келп. — Вытаскивает мяч из песчаной ловушки.

— Таковы правила? — спросил Дортмундер.

— Не забывай, он ушел на пенсию, не перевоспитался.

Муниципальное поле для гольфа располагалось в Бруклине, недалеко от Атлантического океана, так что любой мог вдохнуть то, что теперь называлось морским воздухом. Дортмундер и Келп неспешно направились по зеленой травке к Гарри Мэтлоку, который определенно стал толще, чем прежде, хотя все, кто знал Мэтлока, всегда звали его Толстяком. Он действительно пытался выбросить мяч из песчаной ловушки и выглядел так, будто ему требовалась помощь. Наверное, он был таким же лысым, как и всегда, но широкополая шляпа не позволяла ни подтвердить, ни опровергнуть это предположение. Наряд дополняли светло-синяя рубашка на трех пуговицах, белый кашемировый кардиган, широкие брюки из красной шотландки и ярко-зеленые туфли для гольфа. Явно пенсионер.

Гарри поднял голову, увидел их, помахал рукой, широко улыбнулся, но не закричал. Когда они подошли ближе, сказал:

— Привет,