— Миллион — это все мои свободные деньги. И я собирался купить лодку.

— Я сам тебе куплю лодку. Через три года. Когда магазин будет стоять.

Жаров помолчал и вдруг сказал:

— Смешно.

— Что смешного?

— Все мои деньги лежат в твоем банке. Сколько их — ты знаешь лучше меня. Ты можешь взять, сколько тебе надо, попользоваться, положить обратно и не сказать мне ни слова. Мы оба это понимаем, но продолжаем играть в игру. Может, мы до сих пор не повзрослели? Остались пацанами?

Электрический торговец встал, подошел к настежь раскрытому окну. На миг банкиру показалось, что его товарищ хочет наподобие птички вылететь в проем, но тот всего лишь туда плюнул. Грубо, как малолетний хулиган. Как пацан.

— Я никогда не запускаю руки в карманы своих клиентов, — строго сказал Знаев.

— А что будет, если я не дам тебе денег?

— Тогда я возьму у других. Но я не хочу иметь дело с другими. Ты свой, Герман. Я тебя знаю. Я вижу партнером только тебя, и никого другого.

— А я, — с нажимом сказал Жаров, — не вижу. Ты мой друг. Ты муж моей сестры. Зачем мне превращать такого хорошего парня в делового партнера?

— Ты лукавишь. Ты не поэтому медлишь. Ты просто не веришь в мою затею.

— Точняк! — сурово воскликнул альфа-самец. — Не верю. Ты собрался построить магазин на десять тысяч квадратных метров, назвать его «Готовься к войне» и продавать там соль, спички и валенки?

— Да.

— На полном серьезе? — Да.

— Это бред.

— Это не бред, — сказал Знаев, раздражаясь. — Это бренд. Это фишка. Это идея, которую можно продвигать с размахом. Вся страна будет покупать у меня соль и спички. Тушенку и телогрейки. Свечи и кирзовые сапоги. Заметь — все товары строго отечественного производителя. Да я в одиночку подниму российскую экономику! Логотип, разумеется, — красная пятиконечная звезда…

Жаров саркастически покивал.

— Допустим, идея красивая. Но вкладывать в красивую идею три лимона — это чересчур.

— Да? — Банкир криво усмехнулся. — Куда же надо вкладывать миллионы, если не в красивые идеи?

— В бензоколонки.

— Или, — ядовито сказал Знаев, — в покупку лодки.

— Или в покупку лодки, — кивнул Жаров. — Если я куплю лодку, меня все поймут. А если я обменяю миллион на красивую идею, меня не поймет никто…

— Ерунда. Тебе нужно решиться, и все.

— Мне нужно время, Серега, — после паузы произнес торговец лампочками. — Чтобы подумать. Дай мне время.

— Видишь, как получается, — улыбнулся банкир. — Пять минут назад ты сказал, что у тебя всегда есть время, а теперь говоришь, что оно тебе — нужно. Ты сказал, что у меня, Знайки, времени никогда нет — а теперь просишь, чтоб я тебе его — дал…

— Ты хороший человек, — грустно сказал Жаров. — Но ты — страшный человек.

— Крайний срок — вечер понедельника. — Банкир вздохнул. — А за Камиллу не переживай. Конечно, я сегодня заеду. Мы обязательно наладим отношения. И не забудь, завтра вечером — ВЕСЕЛЬЕ!

— Я буду, — ответил Жаров. — И Марк будет. Все будут. ВЕСЕЛЬЕ — это святое.

Знаев пожал товарищу руку и почувствовал печаль оттого, что ему пришлось соврать в глаза хорошему человеку.

Он не наладит отношения с бывшей женой. Не помирится. Не потому, что это невозможно. Просто он, банкир Знаев, час назад понял, что ему нужна совсем другая женщина.

2. Четверг, 17.30–20.30

Возвратившись в контору, он немедля заперся в кабинете. Хотел позвонить Лихорылову, уточнить время и место ужина, потом выяснить, что сегодня происходило на бирже, далее — принять душ и десять минут отдохнуть, потом прочесть новые, только сегодня доставленные номера «Smart Money», «РБК», «Эксперта» и «Форбс», но вместо этого в некотором смятении медленно стал прохаживаться взад и вперед, мимо стеллажей со справочниками, мимо четырех огромных компьютерных экранов, мимо вмурованного в стену сейфа — так называемого «малого», большой находился в более надежном месте, — мимо всего, чему посвятил жизнь и что сейчас вдруг перестало быть интересным.

Не выдержал, вышел в приемную и с театральной мрачностью попросил секретаршу:

— Вызови мне эту… Которая новенькая. Алису.

Поспешил обратно — испугался, что многоопытная Люба бросит насмешливый понимающий взгляд. Впрочем, Люба продержалась на своем месте рекордные три года, в том числе благодаря полной неспособности к многозначительным понимающим взглядам.

Лихорылов подождет. С ним можно и завтра поговорить. Биржа? Она никогда никого не ждет, но и биржа подождет тоже. Биржа — это балаган. Место, где умные люди пребывают исключительно в качестве зрителей. А «Форбс» подождет особенно.

Рыжая появилась почти бесшумно.

— Слушаю вас.

Он загадал: назовет меня по имени-отчеству — значит, я ей любопытен.

Не назвала. Но Знаев тут же забыл, о чем загадывал.

— Предыдущий наш разговор… — промямлил он, переступая с ноги на ногу. — Я не слишком резко себя вел?

— Нет, — осторожно улыбнулась девушка. — Все в порядке.

Он набрал полную грудь воздуха.

— Послушайте, Алиса… Давайте куда-нибудь сходим. Посидим пять минут. Вы позволите мне вас угостить. Коктейльчиком. Или чем там в наше время угощают красивых девушек.

Она медленно моргнула. Банкир, мучаясь, ждал ответа. Станет кокетничать, торжествующе сверкать глазами — плохо; стало быть, жадная хищница. Испугается — еще хуже; значит, просто дура. Он хотел удивленной улыбки — как самой честной и непосредственной реакции — и, получив ее, ощутил почти мальчишеский восторг.

— Сегодня? — спокойно уточнила она.

— Да. А чего тянуть? Почти шесть вечера. Ваш рабочий день окончен. Прямо сейчас и пойдем.

— Боюсь, прямо сейчас будет не совсем удобно.

— Почему?

Рыжая сделала очень элегантный, почти аристократический жест — подняла ладонь и пошевелила пальцами, показывая, что есть вещи важные, но трудноуловимые.

— Ну… Нас увидят… Меня и вас. Вы начальник, я подчиненная… Работаю тут без году неделя… Это повредит моим отношениям в коллективе.

Знаев поморщился:

— Боитесь сплетен? Не бойтесь. Это моя контора. Всеми слухами и сплетнями здесь управляю я. — Он подумал. — Хотя вы правы… Налево по переулку, возле перекрестка, есть хороший ресторан. Я иногда там обедаю. Встретимся у входа… Скажем, через полчаса. Договорились?

Алиса помедлила и кивнула.

— Можно идти?

Теперь кивнул он, слегка спародировав собеседницу, и оба улыбнулись друг другу вполне по-приятельски. Потом рыжая ушла, на сей раз — медленно, а банкир сказал себе, что она явно удивлена. Пытается сообразить, что может значить мое приглашение.

А оно ничего не