лицо — литовский канцлер Лев Сапега.
Уже после того, как официальная Варшава стала более снисходительно относиться к самозванческой затее, Сигизмунд удостоил Отрепьева аудиенцией и даже позволил своим подданным в частном порядке выступить на стороне Лжедмитрия; уже после этого Сапега продолжал внимательно следить за реакцией короля и его окружения на развитие событий, чтобы, не дай Бог, просмотреть перемену в настроении августейшего покровителя. Стоило Сигизмунду выразить неудовольствие действиями Лжедмитрия, воевавшего на русской территории, как литовский канцлер написал письмо Мнишку, находившемуся при самозванческом воинстве, советуя ему отстать от «Димитрия Иоанновича» и вернуться домой.
В связи с оценкой роли Сапеги в возвышении Лжедмитрия стоит вернуться к упоминавшимся выше воспоминаниям Конрада Буссова. Уроженец Северной Германии, профессиональный наемник, более десяти лет он прослужил в России, переходя из одного лагеря в другой. Буссов утверждал, что Отрепьева послали в Польшу враждебные Годунову монахи, дабы найти двойника убиенного в Угличе царевича. Отрепьев якобы отыскал там незаконного сына польского короля Стефана Батория и отправился с ним на Дон. «Московская хроника 1584–1613 гг.» Буссова считается одним из самых полных и ценных источников по истории Смуты. Тем более странно выглядит предложенная автором экстравагантная версия происхождения Самозванца.
Где же почерпнул Буссов изложенные им сведения? По словам хроникера, о секретной миссии Отрепьева ему «поведали знатные поляки». При этом он называет только одно конкретное лицо — родственника литовского канцлера гетмана Яна-Петра Сапегу, вместе с которым Буссов служил под знаменами «преемника» Григория Отрепьева — Лжедмитрия II. Ян-Петр Сапега прекрасно знал и первого, и второго «Дмитрия Иоанновича». Значит, он намеренно дезинформировал Буссова, пустил его по ложному пути своими россказнями о сыне Стефана Батория.
Между тем такой самозванец действительно существовал и поддерживался польской оппозицией: фрондирующие магнаты держали его для устрашения Сигизмунда III. Один из вождей мятежников краковский воевода Миколай Зебжидовский коротко знался с Отрепьевым и даже устроил его тайное обращение в католичество. Оппозиция Сигизмунду сулила Отрепьеву королевскую корону. В марте 1606 года, выступая на польском сейме, Лев Сапега предупреждал о заговорщиках, которые «входят в тайное соглашение с московским властителем». В разговоре с Буссовым Ян-Петр Сапега как бы совместил две версии в одну: «отделил» Расстригу от Лжедимитрия и мнимого сына Ивана Грозного сделал отпрыском Батория. Получилось, что возвышение Расстриги — исключительно дело рук польской оппозиции, врагов обожаемого монарха. Сам Ян-Петр Сапега прибыл в Россию со своим отрядом в 1608 году на подмогу Лжедимитрию II с одобрения Сигизмунда.
Дезинформация понадобилась Сапегам, чтобы откреститься от своей причастности к стремительному возвышению Григория Отрепьева. Значит, причастность все-таки была? В лице канцлера литовского мы видим лишь добросовестного исполнителя королевской воли: такой человек не посмел бы пойти на риск и взять на себя инициативу, тем более в столь щепетильном деле, грозившем взорвать отношения между двумя соседними державами. Сапега подходит на роль тайного доброжелателя, в крайнем случае «главного консультанта», но никак не «крестного отца» Лжедимитрия и закоперщика самозванческой интриги. Тем не менее и эта второстепенная роль компрометировала Сапегу в глазах короля, особенно после того, как Отрепьев воцарился на Москве и отношения новоявленного «императора» с официальной Варшавой стали холодно-враждебными.