объяснить чего-то?.."

И всю ночь ему тоже снилась прекрасная Глаша.

Глупый Ванечка размышлял: "Должно быть, и Витя и Миша не спят, а думают о прекрасной Глаше. Но думай не думай, ничего от этого не изменится. Так лучше я не буду думать о прекрасной Глаше, а буду спать, потому что зачем же не спать когда можно спать?"

Но он не мог заснуть, потому что все время думал о том, как бы не думать о прекрасной Глаше.

Но утро освежает разум, и мы сообразили, что здесь что-то нс так.

– Чудо! – сказал красавчик Витя.

– Преломление лучей, – сказал умный Миша, и, надевая на свою заспанную кнопочку очки, он добавил уверенно: – Не может быть одна и та же девушка такой дурнушкой днем и такой прекрасной вечером. Ясно – мы ошиблись. Или днем ошиблись, или вечером.

И чтобы проверить себя, каждый из пас решил снова пойти поглядеть на прекрасную Глашу.

Весь день мы думали о ней, и все напоминало о ней: и тонкая струйка питьевой воды в цехе, и соловьиный свист станков, и слишком сосредоточенный вид друзей, и та чуть заметная улыбка, которая время от времени мелькала по лицу Пети Коржика.

После работы было еще собрание с такой обширной повесткой дня, словно за один вечер мы должны были решить все вопросы, которые волновали, волнуют и будут волновать человечество. И умный Миша не выступал на этом собрании, он не задавал вопросов и не внес ни одного предложения, и все УДИВЛЯЛИСЬ, предполагая, что он заболел.

А как только собрание кончилось, он раньше всех помчался к проходной, прокричав нам. что ему в Другую сторону, что он очепь спешит, что он потерял очки, что у него лекция, что он нашел очки что всего хорошего… И через секунду его велосипед уже нырнул в толчею улицы.

И красавчик Витя, как оказалось, спешил, и тоже в другую сторону.

И глупый Ванечка, выйдя за ворота, подумал минутку и сказал:

– Ну что ж, раз все спешат в другую сторону, так и я поспешу в другую сторону.

Только Петя Коржик сказал, что он никуда не спешит, и он пожал руки друзьям, которые помчались в разные стороны.

Но через десять минут наши велосипеды чуть было не столкнулись у светофора. Сначала мы попытались спрятаться друг от друга за троллейбусами, автобусами и трамваями, потом расхохотались и, когда красный свет светофора сменился зеленым" поехали гуськом среди множества красных огоньков, гнавшихся один за другим по широкой улице.

Девушек на лесах уже не было. Сторож, сидевший у ворот, указал дом, где жили строители. Все семь этажей были освещены. Сто сорок окон раскрыты настежь. Ветер колыхал сто сорок занавесок.

Сто сорок абажуров разной окраски цвели в комнатах. И в одной из комнат второго этажа мы увидели Глашу Парфенову.

Она стояла возле окна, сердитая и толстенькая.

В одной ее руке было зеркало, а в другой – новая шапочка.

Это была чудесная шапочка с цветочками и листиками, яркими и свежими, будто они росли в лесу.

Но как только эту шапочку надела Глаша, цветочки сразу как бы завяли и выцвели, а листики свернулись сухими серыми трубочками, и чудесная шапочка стала похожа на старую кастрюльку, надетую на пенек озорными мальчишками И Глаша заплакала.

Она стояла возле окна с нелепой кастрюлькой на голове, размазывая по веснушкам слезы.

Бедная девушка! Бедная дурнушка Глаша!

А мы стояли на другой стороне улицы, опираясь на свои понурые велосипеды.

Как мог так обманываться наш несчастный, наш наивный, наш влюбленный Петя Коржик? И мы сами, всю ночь и весь день думавшие о прекрасной Глаше? Или правда, что лунный свет может ввести в такое заблуждение?

Умный Миша снял очки, протер их, надел опять и снова снял, чтобы протереть, и он не сказал ни слова. И красавчик Витя ничего не сказал. И глупый Ванечка тоже.

А дурнушка Глаша между тем плакала у окна, не замечая Петю Коржика.

Он был еще далеко, но мы уже увидели его.

– Держись, Петя! Мужайся, дружок! – бодро крикнул ему красавчик Витя. – Вот она, твоя прекрасная Глаша!

– Не расстраивайся, сейчас я тебе все объясню! – не очень уверенно закричал умный Миша.

А глупый Ванечка вздохнул и сказал:

– Хе!

И это могло означать что угодно.

Но Петя Коржик, наверное, даже не услышал наших возгласов.

– Глаша! – крикнул он, как только приблизился к ее дому.

И Глаша увидела Петю Коржика.

И как только она увидела его, так произошло чудо, какое может быть только в сказках, только в сказках для маленьких детей, для глупых детей, которые еще не знают ни физики, ни логики, ни диалектики.

В окне, как в раме, стояла Глаша Парфенова.

Она была так стройна, что хотелось задержать дыхание, чтобы она нс переломилась и не улетела. А в глаза ее нельзя было заглянуть – кружилась голова и земля плыла под ногами.

– Здравствуй, Петя! – сказала она, и нам показалось, что раздалась задушевная песенка, от которой хочется смеяться и плакать одновременно. – Здравствуй, Петя! – сказала она и вышла на балкон, и мы увидели, что ее туфельки не касались балкона подметками.

Нет, он не обманул нас, наш честный, наш скромный дружок. Прекраснее Глаши Парфеновой не было девушки в городе. Таких мы не видели нп в кино, ни на картинках, ни в жизни.

И мы поняли, что нам открыты далеко не все тайны мира и пожинать плоды своей мудрости еще рано.

НЕУДОВЛЕТВОРЕННЫЕ ЖЕЛАНИЯ

Это очень странное происшествие.

Оно произошло на кладбище.

Поздней ночью.

Один из участников этого происшествия – живой, здоровый, красивый парень.

Другой – покойник, лежавший в могиле.

Живой парень работал на нашем заводе.

У него были широкие плечи, светлые волосы, прекрасное здоровье и отлично сшитый костюм.

Премии за хорошую работу он получал каждый месяц, регулярно, как зарплату; в кино ходил два раза в неделю, не пропуская ни одного нового фильма; по количеству галстуков занимал первое, а по плаванию вольным стилем – второе место на заводе, и ухаживал за красавицей Маней Пальчик, в которую были влюблены шесть офицеров, пять инженеров, четыре студента, три слесаря, два ремесленника и один председатель завкома.

И некоторые из нас завидовали живому, здоровому и красивому парню.

Но сам он считал себя несчастливым, потому что имел много неудовлетворенных желаний.

Он желал купить мотоцикл, жениться на Мане Пальчик, сниматься в кино, стать чемпионом мира по плаванию. И еще у него было столько разных желаний, что даже не перечислить.

Все эти желания нс давали ему покоя.

Когда он приходил в дом культуры – широкоплечий, здоровый, красивый, в отлично сшитом костюме и ярком галстуке, – то становился к стене, скрещивал на груди руки, и, видя, что шесть офицеров, пять инженеров, четыре студента, три слесаря, два ремесленника и один председатель завкома танцуют, смеются и шутят с красавицей