любит женщин в лаборатории. Но им была нужна травница, а мои FOWL дядю Кристо добили: меня приняли. Здесь, в Соловце, здорово, только холодно и к бабушке летать далеко. Отвратное зелье я бросила принимать, как и собиралась. Впрочем, разницы пока не ощущаю.

Хогвартский сертификат я еще в Москве отдала в багетную мастерскую. Вставила в рамочку и здесь, на рабочем месте, повесила на стену. Наши сотрудники думают, что я подхватила в Англии легкую форму мании величия. А мне просто нравится видеть под длинной каллиграфической строчкой инициалов Дамблдора и похожим на лилию росчерком Спраут двойное готическое S — до смешного помпезное, как будто срисованное с герба Гадюшника. Оторваться от пергамента или компьютера, найти глазами эти буквы — и посидеть с полминуты, глупо улыбаясь.

Такое же двойное S — не каждый день, далеко не каждый, в месяц раза два — вспыхивает в моей печке, когда Маруська приносит почту. Но огненные письма не хранятся. И хорошо, что не хранятся.

Пишем мы друг другу всякую милую чушь: про погоду и музыку, про опыты и публикации, он про учеников, я — про коллег. Тетку Амбридж выперли из Хогвартса (насколько я поняла, к общей радости), и мой хороший знакомый занял, как и мечтал много лет, должность профессора ЗОТИ. Вот же упорные бывают люди!

Про то самое — о чем он мне не говорил — мы оба в письмах даже не заикаемся. Он не пишет, и я не спрашиваю. Саламандра не сова, вероятность ее перехвата очень мала, но лучше не рисковать. И тем более не пишем ни про какие чувства. Не тот момент.

Если честно, я боюсь за него.

Маруську я каждый раз инструктирую: искать сначала Снейпа, а если его не найдет, то Дамблдора. Ведь не может такого быть, чтобы она не нашла ни одного, ни другого? Правда же?

2006.