утих, Старик зажег свечу. На пороге стояла Баба-Яга с крючковатым носом до подбородка, со светящимися, как у кошки, глазами. Зеленая дорожка, сворачиваясь на ходу, откатилась в темный угол. Мальчик вскрикнул.

— Простите, пожалуйста, на дворе такая темь, вы, верно, ошиблись дверью, — вежливо сказал Старик. — Мы приглашали только Фей.

— А я кто?! — зашамкала гостья. — Я Фея Зла, хотя невежи называют меня Бабой-Ягой. Ты, старикашка, чуть не прогнал меня. Воля твоя, я стала от этого только вдесятеро злее! А ты, коврик, свернулся, чтобы бабуля упала на скользком полу?! Не выйдет! Я еще крепко держусь на ногах и только стала во сто раз злее. Сегодня понадобится вся злость, какая есть на свете; ее там, — мне на радость, немало!.. Чтобы придумать такое, — бормотала Баба-Яга, протянув к колыбели костлявые лапы с длинными когтями. — Убить тебя, загрызть, сварить в кипяточке?! Сестрица Смерть рада стараться, но мне надо, чтобы ты мучился всю жизнь, чтобы вместе с тобой мучились все, кто любит тебя. Сделать тебя горбатым, безногим, слепым? Старику со Старухой все равно ты останешься дорогим. Отнять сердце, чтобы у тебя были пустые глаза, лед в груди? Хорошо бы, но этого мне не осилить. Что же делать? Знаю! Я превращу тебя в собаку. Ты будешь все понимать, но говорить не сможешь, только лаять да скулить. Я буду тебя бить, морить голодом, посажу на цепь, чтобы ты сторожил избу на курьих ножках.

Тонкий отчаянный крик раздался из колыбели и оборвался, сменившись жалобным повизгиванием. В колыбели метался маленький черный пудель с курчавой шерсткой, умными, совсем человеческими глазами.

Раздалось тихое шуршание — это дорожка сама собой расстелилась от колыбели к двери. Новые гости, последние в тот вечер, который так счастливо начался, но грустно оканчивается, ступили на зеленый коврик.

— Мы опоздали! — сказала Старшая Фея Леса. — Я дала Мальчику жизнь, больше мне не дозволено его одаривать, но ты, Рыжик! Ты бы могла…

— Я виновата! Я виновата во всем! — Младшая Фея плакала, рыдания сдавливали горло. — Все оттого, что я такая глупая, глупее всех на свете. Если мне чего-нибудь очень хочется, не могу справиться с собой. А мне так хотелось сделать этот подарок. Я искала его в лесу с самого утра, а нашла только час назад — там, далеко, в расщелине Большой Скалы. Ведь еще только конец января…

Младшая Фея подняла руку с синим цветком и дунула на него. Цветок замер в воздухе перед колыбелью.

— Хи-хи-хи. Подснежник… Собаке?! — Баба-Яга хохотала, держась за бока, не могла остановиться. — Вот уж действительно дурочка, ха-ха-ха. Вот уж действительно — нет зла, нет и ума!

Щенок глядел в глаза Рыжику, словно безмолвно спрашивая ее о чем-то.

— Ты хочешь понять, какие чудеса творит цветок? Никаких! Но во всю твою жизнь, если тебе надо будет узнать, любит ли тебя та, о ком ты думаешь, — хотя ведь она всегда будет тебя любить… Когда необходимо будет узнать, жива ли она, погляди на подснежник: если она больна или ранена, — подснежник опустит голову, станет ронять лепестки; если она умерла, — цветок сломается.

— Вздор! — завизжала Баба-Яга. — Чем болтать чепуху, сочинила бы лучше имя щенку.

— Имя? — Младшая Фея задумалась. — Хорошо! Пусть он называется Джубабыркорбамсамплампурроргин…

— Как? Джубабыркорбамсамплампурроргин?! Хи-хи-хи, славно! Вот удружила. Такого мерзкого имени даже я бы не придумала.

— Опять шалишь, Рыжик?! — с упреком сказала Старшая Фея.

Рыжик обняла сестру за шею, что-то шепнула ей на ухо. Легкая улыбка появилась на лице Старшей Феи. А Рыжик подняла руку и громким, властным голосом сказала:

— Я, Младшая Фея Леса, повелеваю: если через девять лет и двенадцать месяцев, в канун Нового Года кто-нибудь назовет тебя Мальчиком, а не ужасным теперешним именем, Джубабыркорбамсамплампурроргин, ты снова сделаешься человеком!

— Ты станешь человеком, только если эта «кто-нибудь» в тот день назовет тебя Мальчиком три раза, да еще поцелует, — перебила Баба-Яга. — И станешь человеком всего на одни сутки!

— Пусть так. Но если та, которая назовет тебя Мальчиком, добудет Звериное Кольцо, ты останешься человеком навсегда.

— Ты останешься человеком, только если Кольцо она добудет за одни сутки. И если никто из людей и Фей не будет ей помогать.

Баба-Яга сказала это, и сразу не стало видно ни ее, ни маленького черного пуделя.

…Тянулась прямо-таки бесконечная последняя ночь января. Феи вернулись в свой лесной дом. Крепко обняв сестру, Рыжик умоляла:

— Сделай так, чтобы я не становилась старше, пока его не расколдуют!

— Если я исполню твою просьбу, ты сейчас же, с этого часа начнешь превращаться в человека, а через десять лет станешь обычной девочкой. Ты разучишься летать и совершать чудеса, а они так нужны людям.

— Чудеса будешь творить ты!

— И даже если тебе посчастливится встретить Мальчика, ты не будешь знать, как расколдовать его, ты все забудешь — будь готова и к этому. А когда смерть станет властна над тобой, ты должна будешь научиться единственному неведомому нам, бессмертным феям, чуду — жертвовать собой.

— Я на все готова, — ответила Младшая Фея, глядя сестре в лицо смелыми черными глазами.

— Пусть будет по-твоему, девочка, — не сразу, чуть запинаясь, сказала Старшая Фея. — Пусть исполнится и эта мечта!

ГЛАВА ПЯТАЯ, в которой проходят год за годом

«Тик-так… тик-так», — отсчитывали часы. К ним прислушивались люди, звери, птицы. Фея Времени скользила над Старым Городом, над Бором, над всем миром, не замедляя и не ускоряя полета; все шло своим чередом — старое старилось, молодое росло. Менялась и Рыжик, хотя она теперь не училась в школе Фей и на вид оставались все той же веснушчатой десятилетней девочкой. Что-то совершалось в ней во сне и наяву: она забывала Волшебную науку — чудо за чудом, тайну за тайной. Все труднее становилось летать. Зато Белка научила ее прыгать и лазать по деревьям, как умеют только белки, а Заяц — бегать так неутомимо, как бегают зайцы.

Рыжик помнила, что Мальчика заколдовали, но кто заколдовал и в кого его превратили, забылось. И забылось, как уничтожить страшное волшебство.

…Снова, в девятый раз с начала этой истории, наступил канун Нового года. Когда стемнело, молодой месяц узким серебряным диском всплыл над Старым Городом. «Наконец-то — Новый год и новолунье», — обрадовался Скряга. Он пять раз стукнулся лысой макушкой о волшебный крюк, кликнул Бабу-Ягу и из своего замка полетел к Черному Камню.

— Рой тут! — показала Баба-Яга, когда большое Заклятье было произнесено и Камень поднялся в воздух.

Скряга копнул два раза, схватил Кольцо; он только