день появилась сестра и помогла мне перебраться на каталку. Меня по-прежнему рвало кровью, и я очень ослаб. Она закатила меня в лифт.

Техник встал позади своего аппарата. Они уперлись чем-то острым мне в живот и велели стоять. Я был очень слаб.

- Я ослаб, я не могу стоять.

- Стойте прямо, - сказал техник.

- Боюсь, что не смогу, - скзаал я.

- Не шевелитесь.

Я почувствовал, что медленно заваливаюсь назад.

- Я падаю.

- Не надо падать, - сказал он.

- Не шевелитесь, - сказал сестра.

Я упал навзничь. Я был как резиновый. Даже не ощутил удара. Мне казалось, что я очень легкий. Вероятно, я и был легкий.

- Какого черта! - сказал техник.

Сестра помогла мне подняться. Она поставила меня у машины; в живот мне уткнулось острие.

- Не могу стоять, - сказал я. - Кажется, я умираю. Не могу стоять. Простите, не могу стоять.

И почувствовал, что падаю. Я упал навзничь.

- Простите, - сказал я.

- Уберите его отсюда, - сказал техник.

Сестра помогла мне встать и уложила на каталку. Певчая сестра: она везла меня к лифту и напевала.

Из подвала меня перевели в большую палату, очень большую. Там умирали человек сорок. Провода от звонков были обрезаны, и толстые деревянные двери, с обеих сторон обшитые железом, скрывали нас от медсестер и врачей. На кровати подняли бортики, а меня попросили пользоваться судном; но судно мне не понравилось, особенно блевать в него кровью, и тем более срать в него. Того, кто изобретет удобное судно, врачи и сестры будут проклинать до скончания века и после.

Мне все вермя хотелось облегчиться, но не получалось. Оно и понятно, ,-% давали только молоко, а в желудке была прореха, и до очка ничего не доходило. Одна сестра предлагала мне жесткий ростбиф с полусырой морковью и картофельным полупюре, но я отказался. Я понял, что им надо освободить койку. Но как бы там ни было, а срать все равно хотелось. Странно. Я лежал там уже вторую или третью ночь и совсем ослаб. Я кое-как опустил один борт и слез с крвати. Добрался до сортира, сел. Я тужился, сидел там и тужился. Потом встал. Ничего. Только легкий бурунчик крови. Тут в голове пошла карусель, я оперся о стену рукой и выблевал еще порцию крви. Я спустил воду и вышел. На полдороге к кровати меня вырвало снова. Я упал, и вырвало еще. Я не думал, что в людях столько крови. Еще раз вырвало.

- Ты, паразит, - заорал со своей кровати какой-то старик, - утихни, дай поспать.

- Извини, друг, - сказал я и потерял сознание.

Сестра была недовольна.

- Поганец, - сказала она, - говорила же тебе не вылезать из кровати. Устроили мне ночку, недоумки е...ные!

- Сиповка, - сообщил я ей, - тебе бы в тихуанском боделе работать.

Она подняла мою голову за волосы и отвесила мне тяжелую пощечину справа, затем слева.

- Извинись! - сказала она. - Извинись!

- Ты Флоренс Найтингейл, - сказал я, - я тебя люблю.

Она отпустила мою голову и вышла из комнаты. В этой даме были истовый дух и огонь; это мне нравилось. Я повернулся, попал в собственную кровь и намочил халат. Будет знать.

Флоренс Найтингейл вернулась с другой садисткой, они посадили меня на стули и повезли его к моей кровати через всю комнату.

- Сколько от вас, чертей, шума! - сказал старик. Он был прав.

Меня положили обратно на кровать, и Флоренс запахнула борт.

- Стервец, - сказал она, - лежи тихо, а не то изуродую.

- Отсоси, - сказал я, - отсоси и ступай.

Она нагнулась и посмотрела мне в лицо. У меня очень трагическое лицо. Некоторых женщин оно привлекает. Ее большие страстные глаза смотрели в мои. Я отодвинул простыню и задрал халат. Она плюнула мне в лицо, потом ушла...

Потом появилась старшая сестра.

- Мистер Буковски, - сказал она, - мы не можем перелить вам кровь. У вас пустой кредит в банке крови.

Она улыбнулась. Ее слова означали, что мне дадут умереть.

- Ладно, - сказал я.

- Хотите повидать священника?

- Для чего?

- В вашей карте написано, что вы католик.

- Это для простоты.

- То есть?

- Когда-то был католиком. Напишешь "неверующий" - начнут приставать с вопросами.

- По нашим данным, вы католик, мистер Буковски.

- Послушайте, мне тяжело говорить. Я умираю. Хорошо, хорошо, я католик, пусть будет по-вашему.

- Мы не можем перелить вам кровь, мистер Буковски.

- Вот что, мой отец служит в этом округе. Кажется, у них есть банк крови. Лос-анджелесский окружной музей. Мистер Генри Буковски. Терпеть меня не может.

- Мы постараемся выяснить.

Я лежал наверху, а внизу они занимались моими документами. Врач не приходил, пока на четвертый день они не выяснили, что отец, который меня не переносит, хороший работящий человек, у которого умирает сын, бездельник и пьяница, и что хороший человек был донором; тут они повесили бутылку и стали ее в меня вливать. Шесть литров крови и шесть литров глюкозы, без перерыва. Сестра уже не знала, куда воткнуть иглу.

Один раз я проснулся, а надо мной стоял священник.

- Отец, - сказал я, - уйдите, пожалуйста. Я и без этого умру.

- Ты гонишь меня, сын мой?

- Да, отец.

- Ты отрекся от веры?

- Да, я отрекся от веры.

- Однажды католик - навеки католик, сын мой.

- Это вздор, отец.

Старик сосед сказал:

- Отец, отец, я хочу поговорить с вами. Поговорите со мной.

Священник отправился к нему. Я дожидался смерти. Но вы отлично знаете, что я тогда не умер, а то бы вы этого сейчас не читали...

Меня перевели в комнату, где был один черный и один белый. Белому каждый день приносили розы. Он выращивал розы и продавал их цветочным магазинам. Непосредственно в эти дни он не выращивал роз. У черного что-то лопнуло внутри - как у меня. У белого было больное сердце, совсем больное сердце. Мы лежали, а белый говорил про разведение роз, и про высадку роз, и как бы ему хотелось сигарету, и как, ох елки, ему плохо без сигарет. Меня перестало рвать кровью. Теперь я только срал кровью. Кажется, я выкарабкивался. В меня как раз ушло пол-литра крови, и они вытащили иглу.

- Притащу тебе покурить, Гарри.

- Вот спасибо, Хэнк.

Я слез с кровати.

- Дай денег.

Гарри дал мне мелочь.

- Он помрет, если закурит, - сказал Чарли. Чарли был черный.

- Да брось, Чарли, от пары сигарет еще никому не было вреда.

Я вышел из комнаты и двинулся по коридору. В вестибюле столя автомат с сигаретами. Я купил пачку и отправился обратно. Потом Чарли, Гарри и я лежали и курили сигареты. Это было с утра. Около полудня зашел врач и наставил на Гарри машину. Машина отплевалась, пернули и зарычала.

- Курили, так? - спросил у Гарри варч.

- Да нет, доктор, честное слово, нет.

- Кто из вас купил ему сигареты?

Чарли смотрел в потолок. Я смотрел в потолок.

- Еще сигареты, и вы умрете, - сказал врач.

Потом он забрал свою машину и ушел. Как только он вышел, я достал пачку из-под подушки.

- Дай затянуться, - сказал Гарри.