как мегажук — надвигался на одно из солнц, готовый закрыть его через считанные минуты. «Мистель» была, наверное, где-то там, но на ее поиски пришлось бы потратить кучу времени. Джесс пожал плечами и развернул турбоджет.

Будучи в лесу скального мотыля, он отломал несколько безупречных кристаллов соли, длинных как его бедровая кость, — про запас. В дороге их можно обменивать на еду и топливо.

Так он и делал, за два дня преодолев расстояние до окраин княжеств, где кончалось цивилизованное пространство. Здесь он сумел смешаться с транспортными потоками, которые бежали сквозь воздух, словно кровь по артериям некоего невидимого животного размером с целый мир. Небо было полно солнц, окрашивающих воздух каждое в свой цвет. Величественно вращающиеся железные города-колеса и зеленые облака рощ купались в изобилии света, они могли выбирать, под каким солнцем греться. Но все эти малые солнца блекли, когда из своего ночного цикла просыпалась Кандесс, и все города, фермы и заводы поворачивались лицом к солнцу солнц на время настоящего дня.

Миллиарды людей живут, отмеряя время по сиянию Кандесс. Отсюда просматривалось все пространство княжеств: он мог проследить изгиб необъятного пузыря много сотен миль в поперечнике, небо которого было испещрено бесчисленными городами и домами, сферическими озерами и дрейфующими фермами. Близлежащие были хорошо видны. Дальше они наслаивались друг на друга и расплывались в сплошную поверхность, чей изгиб стремился сойтись на дальней стороне Кандесс. Солнце солнц светило слишком ярко, чтобы позволить проследить взглядом весь изгиб, — но только не ночью! Тогда все было очень ясно: полая сфера, наполненная сверкающими звездами: огнями бесчисленных городов и миллионов окон, которые окружали пространство, в котором дремала Кандесс или — как говорили некоторые — бороздила воздух, как голодный ястреб.

Пузырь имел невидимую внутреннюю границу, потому что ничто не могло выдержать жар Кандесс вблизи нее. Города и леса держались на безопасном расстоянии. Облака растворялись, озера выкипали, если пересекали границу. Невидимую линию называли антропаузой, и только ночью суда-катафалки пересекали ее, чтобы доставить свой скорбный груз, или техно-сталкеры рыскали в поисках отходов нечеловеческой индустрии Кандесс. Их суда выглядели как крошечные огоньки света, пробирающиеся в черной необъятности сокровенных областей Кандесс; но здравомыслящие люди держались от нее подальше.

Впервые в жизни Джесс мог направиться куда угодно в этой дымке человечества. Пока он летел, он обращал внимание на всех людей, рассматривая их с позиции, с которой не рассматривал прежде; он примеривал на себя роль каждого человека. Встретился пекарь. Мог бы он стать таким же? Встретилось несколько солдат. Мог бы он пойти на войну? Он примерял на себя то или иное будущее и дегустировал его некоторое время, пока летел. Некоторые выглядели заманчивыми, хотя абсолютно недосягаемыми для нищего необразованного жонглера. Но никто не был больше вне досягаемости.

Когда он остановился в последнем городе перед антропаузой, чтобы дозаправиться, то оказалось, что здесь не принимают монеты, которые он получил на предыдущей заправке. Джесс обменял остатки соли, заметив, как раз когда делал обмен, что из соседних тенет за ним наблюдают несколько сутулых юнцов. Он попытался закрыть кристалл соли телом, но король заправки все равно выдал его с головой, присвистнув от восхищения.

— Откуда это у тебя?

Джесс попытался придумать правдоподобную историю, но никогда не был силен в этом виде искусства. Он завершил обмен, залил топливо, и направил джет в тень трехсотфутовой рощи, чтобы дождаться там темноты. Невероятно жарко было даже здесь. Мерцающий воздух обманчив для зрения, поэтому Джесс заметил подкрадывающуюся к нему банду юнцов, когда было уже слишком поздно.

Рука вокруг горла стала шокирующим сюрпризом — настолько, что рефлексы Джесса сработали автоматически, и он вместе с атакующим закрутился в воздухе перед изумленными глазами остальных. Джесс освободился от захвата при помощи собственного приема. Парень вытащил нож, но теперь, когда они оказались в свободном воздухе, нож не представлял проблемы. Джесс был акробатом.

В считанные секунды он крутанул парня ногой и отправил пинком в направлении друзей, которые выпрыгивали из зарослей один за другим. Пинок отбросил Джесса назад, и он развернулся вокруг подвернувшейся под руку ветки. Он нырнул мимо них, пока они барахтались в воздухе, приземлился в седло турбоджета и пнул стартер. Его след простыл прежде, чем они смогли перегруппироваться; остался только грубый жест на прощание.

Под враждебным светом Кандесс он остановился, чтобы посмотреть назад. Его сердце колотилось, он часто дышал, но чувствовал себя превосходно. Джесс рассмеялся и решил не откладывая продолжить свой путь, даже если было еще слишком рано. Он повернул джет и направил его прямо к солнцу солнц.

Очень скоро выяснилось, что он не может просто лететь туда. На максимальной скорости турбоджет доставил бы его к цели за два часа, но он сгорел бы дотла задолго до прибытия. Поэтому он бездельничал на холостом ходу, продвигаясь ровно настолько, чтобы отбить охоту у любого преследователя гнаться за ним.

Он оглянулся через двадцать минут и выругался. Не было ни облаков, ни сооружений любого типа между ним и антропаузой, так что маленькая точка была отчетливо видна. Он нажил по меньшей мере одного врага, это было ясно. Кто знает, сколько их висит на этом одиноком джете?

Он немного приоткрыл дроссель и прильнул к джету, прячась за ветровым стеклом от пылающего света. Через несколько минут он заметил понижение температуры, которое было спровоцировано самой Кандесс, — она начала гаснуть.

Свет краснел по мере того, как минута проходила за минутой. Гигантские фузионные машины солнца солнц затухали одна за другой: Кандесс состояла не из одного солнца, а из целого стада солнц. Каждое из них было достаточно мощным, чтобы освещать целую страну, а все вместе они формировали климат и картину воздушных потоков целого мира. Их свет согревал пространство на многие лиги вокруг, пока не становился невидим. Но влияние Кандесс простиралось до самой оболочки мира, где огромные айсберги раскалывались о расписанные морозом стены. Что-то невидимое, что нельзя было попробовать или почувствовать, распространялось отсюда вместе со светом и теплом: некое поле, которое взбалтывало потоки энергий и мысли любого устройства, более сложного чем часы. Турбоджет Джесса по сложности относился к классу машин, которые могли бы проникать в Виргу. Но