1906. В СПБ. убит выстрелом из револьвера градоначальник генерал-майор В. Ф. фон-дер-Лауниц. Покушавшийся убил себя выстрелом из револьвера.

22.

1849. Чтение смертного приговора петрашевцам на Семеновском плацу. На приговоренных были надеты предсмертные рубашки, - трое были привязаны к столбу, и офицер скомандовал солдатам целиться. Тогда было объявлено помилование.

1879. Конфирмация приговора по делу Ольховского, сосланного на поселение за то, что при казни Майданского, Малинки и Дробязгина в декабре того же года крикнул им нисколько сочувственных слов.

1905. Столкновение революционеров с войсками в Тифлисе при обысках и арестах. Разрушен орудийным огнем дом, при чем убито 34 человека и ранено 30. Ранено три казака и один солдат. Захвачены склады бомб.

23.

1878. Первое генеральное собрание "Северно-Русского Рабочего Союза" в СПБ., организованного Халтуриным и Обнорским в конце 1877г., - в организацию Союза входило до 200 человек. Благодаря предательству Рейнштейна, был арестован в начале 1879 г. Обнорский и очень много рабочих. "Союз" принимал деятельное участие в петербургских стачках и издал несколько своих прокламаций.

1897. Стачка в Иваново-Вознесенске.

1905. Покушение на жизнь полицеймейстера в Екатеринославе.

25.

1856. Упразднение военных поселений.

{323}

1880. Бегство С. Бардиной из Ишима, - некоторое время она скрывалась нелегальной в России, затем уехала за границу, в Женеву, где застрелилась в 1883 г.

26.

1905. Уличная демонстрация в Ченстохове. Ранен во время стрельбы драгун.

27.

1905. Стрельба казаков в рабочих во время митинга в Екатеринодаре; один убит, двое ранены.

1906. В СПБ. убит главный военный прокурор ген.-лейт. В. П. Павлов во время обычной утренней прогулки. Покушавшийся, матрос Егоров, расстрелян по приговору военно-полевого суда.

28.

1860. Заочное решение по делу Н. Огарева в Сенате после того, как он отказался вернуться в Poccию по вызову русского правительства. Огарев осужден на вечное изгнание из родины.

1867. Смерть эмигранта Касаткина в Женеве.

29.

1905. Первый съезд партии соц. - революционеров.

30.

1878. 2-е генеральное собрание "Северно-Русского Рабочего Союза" в СПБ.

1901. Опубликованы "временные правила" для студенческих учреждений, послужившие поводом к сильным волнениям среди студентов.

{324}

31.

1880. Самоубийство каторжанина Семяновского.

Осужденный в каторжный работы за пропаганду в войсках в 1876 г. Семяновский застрелился накануне перевода из вольной команды в каторжную тюрьму. Он оставил следующее предсмертное письмо к отцу:

Карийские промыслы. Ночь с 31 декабря 1880г.

на 1-ое января 1881 г.

Дорогой отец! Пишу тебе, только что вернувшись с товарищеского собрания, где все мы провожали старый год и встречали новый. Встретили мы этот год в грустной, удручающей обстановке. Ты, вероятно, уже получил письмо жены одного из моих товарищей, которую я просил сообщить тебе, что отныне нам не дозволяется ни с кем переписываться, ни с кем - даже с родителями.

Как ни бессмысленно и бесчеловечно это запрещение, но нас ожидало нечто еще худшее, нечто, о чем я ровно ничего не знал, когда писалось то письмо. Дней десять спустя после объявления запрещения писать письма, нам объявили, что все мы возвращаемся назад в тюрьму и должны быть закованы в кандалы. Нас всего девять человек мужчин, а именно: Шишко, Чарушин, Квятковский, Успенский, Союзов, Богданов, Терентьев, Тефтул и я, и все мы вот уже года два пользовались сравнительною свободою, живя вне тюрьмы. Уже с самого того дня, когда нам объявили приказ Лорис-Меликова, запрещавший писать письма, мы ждали чего-либо в этом роде, потому что в приказе был пункт, заставивши догадываться, что в покое нас не оставят.

Завтра мы должны снова отправиться в тюрьму. Если б не доброе к нам расположение полковника Кононовича, нас бы арестовали и посадили тотчас же после получения приказа, но он доверяет нам и дал нам несколько дней, чтобы устроить свои дела. Мы воспользовались этой льготой, чтоб собраться в последний раз на свободе, проводить старый и встретить новый год. А я воспользуюсь этим еще и для другой цели. Не знаю - составит ли она злоупотребление доверием полковника Кононовича или нет, но если бы и составила - все равно

Я ее непременно выполню. Кто-нибудь, {325} прочитав слова "они возвращаются назад в тюрьму", подумает о нас, пожалуй, как о баранах, покорно подставляющих глотки под нож мясника. Но подобное предположение было бы жестоко неверным. Единственное средство выйти из нашего положения это - бежать, но как бежать при температуре в 35 градусов мороза и без всякой предварительной подготовки побега? Почему мы не готовились к побегу - тебе известно, если ты получил мое августовское письмо.

Лично я решил попытаться бежать, если распоряжение возвратить нас назад в тюрьму получится весною, когда побег был бы возможен, и бежать не под давлением минуты, а серьёзно подготовившись. Но случилось иначе. Между тем я чувствую, что мои физические силы исчезают с каждым днем. Я сознаю, что мое недомогание отразится на моих умственных способностях, и что мне грозит опасность обратиться в полного идиота даже при условии внетюремной жизни.

Возникает вопрос: что же станется со мною в тюрьме? Вся моя жизнь держалась на надежде вернуться когда-нибудь в Poccию и служить всеми силами моей души делу правды и справедливости, которым я давно уже всего себя посвятил; но как возможно такое служение для человека и физически и духовно разбитого? И когда надежды на подобное служение у меня отняты, что мне остается? Личное самооправдание? Но пока-то еще наступит момент чего-нибудь подобного полному удовлетворению такого желания, меня десять раз подвергнут пытке.

Поэтому я пришел к заключению, что жить более не для чего, и что я, наконец, заслужил право положить предел страданиям, ставшим бесцельными и бесполезными. Жизнь мне давно уже надоела, смертельно надоела, и только мысль о родине удерживала меня до сих пор от самоуничтожения. Я знаю, что страшно огорчу брата Сашу, тебя и всех, кто меня любит, но разве вашей любви не хватит на то, чтоб простить самоубийство человеку, измученному до последней степени?

Поймите меня, ради Бога! За последние годы меня ведь буквально до смерти замучили. Ради всего дорогого вам - простите меня. Вы же знаете, что мои последние мысли вам принадлежат, что, имей я хоть немножко более сил, я бы жизнь отдал, чтоб только сохранить вас от дальнейшей муки: но силы мои истощились. Мне ничего, не остается, как либо с ума сойти, либо умереть: и последнее во всяком случае лучше первого.

{326} Прощай же навсегда, мой дорогой, добрый, всегда добром поминаемый, мною чтимый отец и друг! Прощай, Саша, и ты, мой