не колеблемой, на законе и силе доказательств утверждаемой".

Верховный Уголовный Суд был составлен из членов Государственного Совета, Правительствующего Сената и Святейшего Синода и нескольких сановников. Председателем Суда был назначен князь Лопухин, министр юстиции исполнял обязанности генерал-прокурора. Сам Николай I и современное правительство гордились организаций Суда, якобы совершенно независимого в своих действиях. На самом деле весь Верховный Уголовный Суд явился чистейшей комедией.

Со слов декабристов, мы давно уже знали об этом, но и изучение архивного материала дает нам право с легкой совестью поддерживать это заключение. Еще в начале мая, т. е. задолго до окончания действий следственной комиссии, Николай Павлович занялся тщательной разработкой программы судопроизводства. Как и при следствии, так и в Суде Николай был непосредственным руководителем и вдохновителем всех действующих в следственном и судебном процессе лиц. Прямым его помощником в работах по организации Суда - тяжело и печально констатировать это - явился М. М. Сперанский. Это он разработал процессуальную сторону, он приготовил все доклады Суда и комиссией, Судом выбранных, он распределил по разрядам вины обвиняемых. О том, как идет дело в Суде, он лично докладывал Николаю Павловичу. Николай Павлович {183} вместе со Сперанским составил "обряд суда"; в "дополнительных степенях обряда и в указаниях, которые были сделаны секретно председателю Суда, были предусмотрены все действия Суда. Можно положительно утверждать, что члены Суда этими "обрядными" статьями, гласными и негласными, были лишены собственной мысли, воли и, конечно, инициативы. В. первых пяти заседаниях Суд прочел доклад следственной комиссии и записки о подсудимых.

Затем предстояло решить вопрос, как же проверить данные следствия; предстояло допросить и подсудимых, и свидетелей. Но "независимый" Верховный Уголовный Суд не получил от царя права входить в более тесные отношения с обвиняемыми и даже права фактической проверки следствия. В "обрядах" было указано, что, по прочтении следственного материала, Суд должен был выбрать ревизионную комиссию, которая и должна была произвести "надлежащее положенное законами удостоверение в следствии. Круг действий этой комиссии был определен Николаем Павловичем. Члены комиссии отнюдь не должны были вступать в разговоры с обвиняемыми. Только три вопроса должна была предъявить ревизионная комиссия каждому подсудимому: 1) его ли рукой подписаны показания, в следственной комиссии им данные, 2) добровольно ли подписана показания, 3) были ли ему даны очные ставки. "Токмо эти вопросы", никаких других - так было сказано в секретном, предназначавшемся только для председателя Суда, документе. Понятно, ни один из декабристов, выслушав эти три вопроса, не догадался, что этой формальностью начался и кончился для него "Верховный Уголовный Суд".

8 и 9 июня член комиссии отобрал от всех подсудимых ответ, и 10 июня Суд собрал новую комиссию для распределения виновных по разрядам. В нее вошли гр. П. А. Толстой, г.-ад. Васильчиков. и Сперанский; гр. Кутайсов, Баранов, Энгель, Кушников, бар. Строганов и гр. Комаровский. Главным деятелем был М. М. Сперанский. Под его, руководством комиссия "определила главные роды преступлений, отличила в каждом роде все его виды и, оставив их в порядке постепенности, из сложения и сопряжения их произвела начала разрядов".

28 июня донесение комиссии по распределению разрядов было прочитано в Суде; 2 июля Суд выбрал сенатора Козодаева, {184} ген.-ад. Бороздина и опять-таки M. М. Сперанского для составления всеподданнейшего доклада.

9 июля доклад был подписан Судом и подан царю. Оставив пятерых (Рылеева, Пестеля, Бестужева-Рюмина. С. И. Муравьева-Апостола, Каховского) вне разряда, Суд, согласно заключению разрядной комиссии), распределил остальных на 11 разрядов.

Пяти, стоявших вне разряда, Суд назначил смертную казнь четвертованием. Для 3 человек, принадлежащих к первому разряду, Суд назначил смертную часть; для 11-го разряда - лишение чинов и сдачу в солдаты с выслугой. В докладе Суд, между прочим, писал: "Хотя милосердию, от самодержавной власти исходящему, закон не может положить никаких пределов, но Верховный Уголовный Суд приемлет дерзновение представить, что есть степени преступления, столь высокие и с общею безопасностью государства столь слитные, что самому милосердию, кажется, должны быть недоступны".

10-го июля Николай Павлович утвердил приговор и, заменив первому разряду смертную казнь пожизненной каторгой, сделал некоторые изменения в приговоре не в сторону облегчения участи подсудимых. А участь поставленных вне разряда царь предоставил решению Суда и "тому окончательному постановлению, какое о них в Cуде состоится". И в последнем акт суда Николай I не мог не разыграть

к о м е д и и - к о м е д и и м и л о с е p д и я.

Не он, царь, назначил и утвердил смертную казнь пяти декабристам, а "независимый" Верховный Уголовный Суд.

Но в записке, написанной кн. П. В. Лопухиным в день представления доклада, читаем:

"Государь изволил отозваться, что доклад и все приложения просмотрит и даст по оному свое повеление, но тут же присовокупил, что если неизбежная смертная казнь кому принадлежат будет, Государь ее сам не утвердит, а уполномочит Верховный Уголовный Суд окончательно самому разрешить тот предмет".

Получив указ государя о предоставлении 5 поставленных вне разрядов на окончательное усмотрение Суда, кн. Лопухин одновременно же 10 июля 1826 года получил от начальника штаба барона Дибича следующее примечательное доношение:

"Милостивый Государь

князь Петр Васильевич!

В Высочайшем указе о государственных преступниках на докладе Верховного Уголовного Суда, в сей день состоявшемся, {185} между прочим, в статье 13-ой сказано, что преступники, кои по особенной тяжести их злодеяний не включены в разряды и стоят вне сравнения, предаются решению Верховного Уголовного Суда и тому окончательному постановлению, какое о них в сем Суде состоится.

На случай сомненья о виде казни, какая сим преступникам Судом определена быть может, Государь Император повелел мне соизволил предварить Вашу Светлость, что Его Величество никак не соизволяет не токмо на четвертование, яко казнь мучительную, но и на расстреляниe, как казнь одним воинским преступлениям свойственную, ни даже на простое отсечение головы и словом ни на какую смертную казнь с пролитием крови сопряженную.

С истинным почтением и преданностью имею честь быть Вашей Светлости покорнейший слуга барон И. Дибич".

П. Щеголев

СОФИЯ ГИНЗБУРГ КАРАУЛОВ

{186}

По окончательной конфирмации приговора - пять человек