Валерий Шелегов Яблоки для матери
Мёрзлая пока под глубоким снегом земля в полях. Но потянуло уже влагой верховодки с речки Иланки. В прогретый воздух примешался сладковатый привкус краснотала, горчинка — от забусевших к этому времени ольхи и боярышника, что чертоломом в займище за Иланской согрой. Снега нынче выпали небывалые. Потому и весна не торопится убирать свой снеговой покров с земли. Но терпок, стал воздух от перегорающего на солнце навоза, что намётан соседом под хлев за забором; сосновым дымом от избяных печей, сладок березовый потяг от хозяйских бань. Василий глубоко и с наслаждением вбирает в себя эти запахи. Прислушивается. За высоким сосновым бором гудит проводами железная дорога. Перестук колёс тяжелого состава слышен издалека отчётливо. Посвист локомотива обостряет нюх, и Василий скорее слышит, чем ощущает, запахи угольной пыли, мазутных рельсов и шпал. Сидит Василий во дворе на чурбане, который уж час. Сидит истуканом, обречённо бросив крупные руки между коленей, сутулясь широкой спиной к солнцу, сидит, повесив лобастую мужичью голову. Последнее время у матери на усадьбе он стал бывать часто. Стал часами просиживать до боли в душе, с детства родном дворе. И причиной тому жена Зинаида. Неладное сотворилось в его семье. О Зинаиде в такой день думать не хочется. Даже сегодня, в женский праздник, он без жены у матери. Двор разделяется от огорода палисадным штакетником. За огородом стелется белое поле до самого займища, что под высокой горой, которая, затяжно умаливаясь, полого перетекает в равнину к речке. Между речкой и огородом в летнее время на равнине небольшое озерце, названное почему-то людьми «солёным». Сейчас, когда всё под снегом, овал озерца обозначен желтым сухим кычаном — камышом. В подарок матери Василий принёс сегодня два больших красных яблока. Загодя так мать просила. Василий знал: сама есть не станет, дождётся Оленьку и Ксюшу. Для них… Тягостно видеть маету сына из окна горницы старой матери Василия. «…Сучка, — думает старая женщина о невестке. — И угораздило же её на старости лет загулять. Тридцать лет прожили. А ныне? Каково сыну?..». Василий знает, что мать наблюдает из-за шторы. Знает Василий и мысли матери: они похожие, как у него. Беда общая. Но решать ему… Дочери Оленька и Ксюша сами уже по себе, живут в Красноярске. А жить теперь им совместно с Зинаидой, что покойникам лежать в одной могиле. — Сыночка, ходи в дом. Хошь и тепло, а ветерок, ой! Весна. Омманчивое тепло-то… Звала мать с высокого крыльца. Ладный дом построен дедом. Отец любил строить широко и высоко. Крыльцо это он уже поднял. Глянув на мать, Василий обреченно подумал: от старости спасения нет. Разве у него горе? Беда — старость матери… В июне Василию пятьдесят исполняется, а для матери он по-прежнему «сыночка». — Ну что, мам? Иди в дом, простудишься, отозвался он. — Не замёрз я ещё. Не хочется в комнаты. Погода-то, какая. Воздух… — Так блины остынут. Ты ж горячие блины любишь, как отец бывало… Мать знает слабость сына к блинам. Когда Василий приходит, она затевает их, печет, старается угодить. И в семье Василия, когда случалась размолвка с Зинаидой, старшая дочь Ксюша всегда нажимала на мать: «Хватит дуться на отца! Заводи, мамуль, блины». Зинаида медлила, но «заводила». А дочери, одна другой, пособляя у плиты, уж довершали мир в семье. Правда, особенно ссор не случалось. Ладно жили. Василий работал телемастером в «Рембыттехнике», бригада обслуживала сёла района. Часто отлучался. Зинаида работала в школе в начальных классах. Присмотрел он пустующий дом в деревне, купил, разобрал и вывез в город. Пока строились, жили молодоженами здесь, в отцовском доме. Здесь и Ксюша родилась. Зинаиду Василий нашел в деревне. Сюда потом и привез в этот высокий, похожий на дворянскую усадьбу пятистенок под четырехскатной шиферной крышей. В этом доме полвека назад родился и он, отсюда уходил на службу, за эти стены вывел и трех сестёр замуж. Всем места хватало. Ныне и в дом идти не можется. Сестёр Василий сегодня ждал. Старшая Люба здесь живет, на Иланке. Работает на железной дороге. Мария и Катерина в городе. Любе в молодости с мужем не повезло. С внуками осталась на старости лет. У остальных сестёр мужья задались покладистыми и не бегучими; водку пили всегда в меру, машинами обзавелись. По праздникам только и расслабляются под гармонь в этом доме, у тёщи на блинах. Играет Василий. И сегодня отцовская гармонь, прикрытая белым вышитым рушником, стоит на комоде в горнице, ожидает гостей и праздника. Игру Василий подростком перенял на слух от отца. На слух подбирал песни, мелодии. Он и с Зинаидой познакомился через гармонь. Чинил телевизор в деревенской школе. Стоит гармонь. Тёмная мехами от времени, хранится в «пионерской комнате» запылённая, без дела. Спросил молодую училку: — Играет кто? — Сторож школы играл. Его гармонь. Умер… Отремонтировал Василий телевизор, взял в руки старую гармонь. Осмотрел: меха сифонят — клеить надо. Забрал гармонь с собой в город, запала в душу и молодая учительница начальных классов. Двадцатилетний был. Грезить ночами стал, метаться во сне. Тосковал… Привёз он гармонь в школу, да Бог его и наладился свататься, озорно поигрывая на гармошке:Ой, да дорогая девчоночка!
Ой, да раздушоночка!
Кото…Которую люблю!»…