грудь или просто накатить с друганом стопарь-другой вдогонку. Сергей, бесцельно побродив взад-вперед по тротуару, отправился в ближайший бар.

Ах, ты мать честная! Продираясь сквозь похмельную одурь, Репин припомнил, как тянул через соломинку какое-то сладкое пойло, нарушая святую заповедь: не смешивай! Как потом нацелился «склеить» девицу в бесстрашном «мини», но встряли какие-то сопляки, явная шпана, связываться с которой, безусловно, не стоило. Но он связался, и разборка началась прямо в зале. Потом зазвенело стекло, и появились вырядившиеся под ОМОН «свистки» из патрульно-постовой службы.

Шпана предусмотрительно слиняла, а он сначала хотел растолковать патрулям, что тут почем, но, не встретив понимания младших коллег, возбудился — мать вашу! Опера крутить?!.. — и дело кончилось рукопашной, исход которой был предрешен с самого начала.

С дребезгом захлопнулась дверца «кондейки», и дежурный «уазик», распугивая сиреной собравшихся зевак, повлек Сергея навстречу его бесславной судьбе.

В вытрезвителе «пленного» обшмонали и обнаружили служебное удостоверение старшего оперуполномоченнго уголовного розыска. Дежурный, пожилой, грузный «старлей», изучив документ, присвистнул.

— Краевое УВД? Убойный отдел. Ну, ты даешь! Впереди идет ОУР, вечно пьян и вечно хмур!

Старлей был настроен миролюбиво.

— П-шел ты на… — молвил Сергей заплетающимся языком. — Мочалка сраная! Сидишь тут, задницу разъел!

«Свистки» не дремали. Грубияну заломили руки аж до самого затылка, и чья-то опытная пятерня, вцепившись в волосы, вывернула голову назад так, что затрещали шейные позвонки.

— Вы, вот что, ребята, — посуровел «старлей», — ложить мы его не можем, как сотрудника. Везите вы эту морду в управление и напишите рапорта. Пусть с ним там разбираются, с ухарем.

Патрули посадили Сергея не в отсек для задержанных, а в кабину и всю дорогу сноровисто пересчитывали скандалисту ребра.

Когда его в наручниках втолкнули в дежурную часть управления, командовавшему там майору Стоценко ничего объяснять не потребовалось. Нередко доводилось ему разбираться с доблестными, но перебравшими сыщиками.

Будь майор человеком черствым, чти он непоколебимо дисциплинарный устав — вполне мог бы нанести ощутимый ущерб уголовному розыску, ибо круто работали эти парни и круто отдыхали. Но не проела еще майора насквозь бюрократическая плесень, а потому, хоть и отдавал он порой особо злостных на растерзание начальству, но «влетевших» по случаю миловал, делая скидку на непомерные тяготы службы.

И на этот раз не подвел дежурный, старый корефан, сам в прошлом начальник розыска одного из райотделов. Не выдал Серегу, с которым вместе съели пуд дерьма за годы службы. Позвонил в «мочалку», поговорил со старлеем вполголоса.

«Мойдодыр» оказался понятливым. Душевно просят, да и попробуй откажи — управа все-таки!

Рапорта «свистков» Стоценко порвал, обругал доставленного нехорошими словами и отправил домой на дежурной машине в сопровождении своего помощника. Но, будучи человеком опытным и чтоб задницу свою прикрыть, позвонил домой Серегиному шефу, подполковнику Миките: дескать, подчиненный ваш выступил не по делу. Шума не поднимаю — он парень хороший — но информирую в профилактических целях.

Стоценко перевел дух. Все, вроде сделал, как надо. Микита мужик свой, сильно наезжать не станет, а хороших кренделей за такие фокусы выписать следует. Да и коснись что — не смолчал ведь совсем, уведомил непосредственного начальника.

Хоть полумера, а все лучше, чем полное покрывательство.

Через минуту майор уже ругался с кем-то по телефону, начисто забыв об инциденте.

…Кряхтя и стеная, Сергей принял, наконец, сидячее положение, несколько минут собирался с духом и с третьей попытки поднялся на ноги. Сморщившись от ужасного приступа головной боли, нетвердыми шагами двинулся по квартире. Прежде чем приступить к умыванию, обшарил все укромные места, но спасительной «заначки» не отыскалось. Очень даже погано! Состояние такое, словно убил вчера кого-то или падаль жрал. Абстиненция долбанная. Хотя, может, и убил, сразу не вспомнишь.

С тоски включил телевизор. Динамик рявкнул, будто бревном по башке огрели.

Сергей дергающимися руками убавил звук.

Передавали новости. На экране шла война. Сразу и не поймешь, своя или чужая.

Камуфляжные «коммандос», боевики в масках с прорезями. Горы и «зеленка» чередовались с пустыней и улицами каких-то полуразрушенных городов.

Камера на миг сосредоточилась крупным планом на провале окна, за которым бушевал пожар, и сквозь огонь отчетливо проступила корчившаяся в пламени обстановка обычного человеческого жилья. Потом замелькали окровавленные бинты, прикрытые простынями носилки, младенцы с ампутированными конечностями, распростертые на тротуаре тела, какие-то черные старухи с разверстыми в крике ртами. Вслед за этим затараторила смазливая ведущая, уставившись прямо на Сергея, будто норовя заглянуть в его расхлюстанную квартиру.

Он выругался, даванул кнопку на пульте дистанционки, и ведущая ведьмой унеслась вглубь погасшего экрана.

Несколько минут Сергей стоял с закрытыми глазами. Одинаково — что такие новости, что два пальца в рот. Судорожно вздохнув, он потащился в ванную.

За окном светало, и оставалось только смириться с неизбежностью грядущей расплаты.

3

— Ну, что, капитан, — сказал подполковник Микита, грозно ворочаясь за столом — отпуск, значит, отпраздновал?!

В голосе шефа прогревали двигатели танки.

— Знаешь, почему ты столько капитаном перехаживаешь? Потому, что художник ты у нас. Не зря такая фамилия. Художник от того слова, которое тоже на «ху» начинается. Если водку пить не можешь, дерьмо через тряпочку соси! Который это залет? А? Пальцев уже считать не хватает, что-то еще загибать надо. Чего стоишь, глазами лупаешь! Звездануть бы раз, чтоб уж забалдел, так забалдел!

Звездануть в воспитательных целях подполковник мог, бывали такие случаи. «Воспитуемые» не жаловались. Звездюля — тьфу, если она вместо взыскания.

— Да там ничего такого и не было, — промямлил Сергей, изучая полированную столешницу и конопатые Микитины ручищи на ней.

— Вот токо не надо рассказывать, что ты не виноватая и он сам пришел! — гаркнул начальник «убойного» отдела. — Если обосрался, так придерживай штаны и помалкивай! Так и знай, отпуск твой полой накрылся.

Сергей, сраженный в самое сердце, открыл было рот, но распалившийся шеф взялся честить штрафника в хвост и в гриву, не давая вставить ни слова.

— Майских тебе приключений не хватило? Чуть ведь не выперли. Ходили,