- 1
- 2
Первый подводил к несчастному случаю постепенно: слушатель был так хорошо подготовлен к моменту описания несчастья, что сама смерть наступала в действительности как разрядка напряжения. Главным препятствием для смеха в таком изложении всегда была неожиданность. Репетируя этот вариант, Джером приступал к рассказу довольно обычно.
«Вы знаете Неаполь и эти высокие жилые здания? Кто-то рассказывал мне однажды, что неаполитанцы всегда чувствуют себя в Нью-Йорке как дома, точно так же, как человек из Турина чувствует себя как дома в Лондоне потому, что река в обоих городах течет почти в том же направлении. Так о чем я? А, да... Неаполь, конечно... Вы не поверите, что держат на балконах этих жилых небоскребов в бедных кварталах — не белье, не постельные принадлежности, но, представьте себе, домашних животных, цыплят или даже свиней. Свиньи, конечно, от неподвижности быстро набирают вес». Он представлял себе, как к этому моменту потускнеют глаза его слушателя. «Я понятия не имею (а вы?), какой тяжести могут быть свиньи, но все эти старые здания несомненно нуждаются в ремонте. Под одной из таких свиней на пятом этаже рухнул балкон. Падая, она ударилась о балкон на третьем этаже и рикошетом отскочила на улицу. Мой отец шел в Гидрографический музей, когда на него упала свинья. Упав с такой высоты и под таким углом, она сломала ему шею». Это была поистине мастерская попытка превратить интересный сам по себе факт в обыденный.
Другая версия, которую репетировал Джером, отличалась краткостью изложения.
— Моего отца убила свинья.
— В самом деле? В Индии?
— Нет, в Италии.
— Как интересно. Я и не знал, что в Италии существует охота на кабанов. Ваш отец увлекался поло?
Спустя некоторое время, не слишком рано, но и не слишком поздно, Джером, будто изучив как дипломированный бухгалтер статистику браков и выведя среднюю величину, обручился с девушкой двадцати пяти лет с приятным свежим личиком. Отец ее был врачом в Пиннере. Ее звали Салли, любимым писателем ее был Хью Уолпол. Она полюбила младенцев с тех самых пор, как в возрасте пяти лет ей подарили куклу, которая могла закрывать глаза и делать пи-пи. Их отношения с Джеромом можно было охарактеризовать скорее чувством удовлетворения, а не волнения, как и подобает роману дипломированного бухгалтера; роман не имел бы места, если бы он вступил в противоречие с цифрами.
Одна мысль, однако, беспокоила Джерома. Теперь, когда через год он сам мог стать отцом, его любовь к умершему человеку усилилась; он понимал, какие чувства заключались в почтовых открытках. Он испытывал неодолимую потребность защитить свои воспоминания и опасался, выдержит ли его спокойная любовь, если Салли окажется настолько бесчувственной, что засмеется, когда услышит историю смерти его отца. Она неизбежно услышит об этом, когда Джером привезет ее к тетке на обед. Несколько раз он сам пытался ей рассказать, так как она, естественно, хотела знать обо всем, что его касалось.
— Ты был очень маленький, когда умер твой отец?
— Мне было только девять лет.
— Бедняжка, — сказала она.
— Я был в школе. Мне сообщили об этом.
— Тебе было очень тяжело?
— Я не помню.
— Ты никогда не рассказывал мне, как это произошло.
— Это было совершенно неожиданно. Уличное происшествие.
— Никогда не езди быстро, хорошо, Джемми? (Она стала называть его «Джемми».)
Второй вариант — охоту на кабанов — было слишком поздно использовать.
Они собирались тихо расписаться в бюро регистрации браков, а медовый месяц провести в Торке. Он откладывал визит к тетке до тех пор, пока не осталась всего лишь неделя до свадьбы; наконец тот вечер наступил, а он все не мог признаться себе, было ли это опасение за память об отце или за сохранность своей собственной любви.
Все произошло слишком быстро.
— Это и есть отец Джемми? — спросила Салли, взяв в руки портрет мужчины с зонтиком.
— Да, дорогая. Как вы догадались?
— У него глаза Джемми и лоб, не правда ли?
— Джером давал вам его книги?
— Нет.
— Я подарю вам полное собрание его сочинений на свадьбу. Он писал так трогательно о путешествиях. Самая моя любимая — это «Глухие уголки и трещины». У него могло быть большое будущее. Всему помешал этот потрясающий случай.
— Да?
Джерому хотелось выйти из комнаты и не видеть, как любимое лицо исказит непреодолимый смех.
— Я получила столько писем от читателей после того, как на него упала свинья. — Тетка никогда прежде не действовала так внезапно.
И тогда произошло чудо. Салли не засмеялась. Она выслушала эту историю, широко раскрыв от ужаса глаза; затем она произнесла:
— Как ужасно! Это наводит на размышления, правда? Такой случай. Среди ясного неба.
Сердце Джерома задрожало от радости. Словно она навсегда унесла его страхи. Возвращаясь в такси домой, он целовал ее с бóльшим, чем когда-либо, чувством; она возвращала поцелуи. Перед бледно-голубыми глазами Салли стояли младенцы, младенцы, которые хлопали глазами и делали пи-пи.
— Через неделю, — произнес Джером, и она стиснула его руку. — О чем задумалась, дорогая моя?
— Интересно, — спросила Салли, — что случилось с бедной свиньей?
— Скорее всего они приготовили из нее обед, — ответил Джером весело и снова поцеловал свое дорогое дитя.
- 1
- 2