- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (39) »
сейчас. Я вообще больше не хочу там работать. Сколько можно — изо дня в день одно и тоже. Работа на износ. Постоянное наблюдение людской боли. Я за четыре года такого насмотрелся, что не каждый опер видел — кровь, грязь, страх. Удивительно, что меня на столько хватило. Нет уж, пошло оно к чёрту.
Я отключил ещё и домашний телефон, потом закинулся тремя таблетками снотворного и отправился спать. Сон долго не шёл и уснул я только под утро.
* * *
Утро третьего дня было таким же, как и предыдущие, да и день снова обещал быть долгим и занятым опустошительной рефлексией. Интернет принёс только одно письмо. Естественно — из Конторы. «Позвони в офис, это срочно». Хрен вам срочно — можете считать, что я уволился. Я стёр письмо и отправился в ванную. Наполнил до краев и залез отмокать. Пролежал так пока вода не остыла. Потом спустил эту и набрал новую. На душе всё так же пусто и никаких желаний. Так и лежал. В дверь позвонили. Пусть их! Не открою — не хочу. Звонок прозвенел ещё пару раз и замолчал. Ну и хорошо. День тянулся очень медленно, несмотря на фильмы и интернет. Я уснул глубоко за полночь. Зато без снотворного.* * *
На работу мне к девяти, так что в Конторе наверняка уже всё поняли. И хорошо. Почту я проверять не стал и телефоны не включал. Этим утром я, наконец, почувствовал голод и приготовил себе яичницу с жареной колбасой. Не без удовольствия съел. Около часа захотелось прогуляться. Я натянул одежду и вышел. И у лифта столкнулся с Игорем Олеговичем Белых, моим шефом. — Рад, что ты жив, — протягивая мне руку, улыбнулся он. — Мы уж волноваться начали. Ребята к тебе вчера приходили — Борис со Славиком. Потоптались у двери, но тебя вроде дома не было. Или ты не хотел их видеть? — Не хотел, — буркнул я, пытаясь обойти Белых. — И вообще — я уволился. — Понимаю, — кивнул он, заступая мне дорогу. — Может, поговорим? — О чём? — я не оставлял попыток избежать разговора. — О тебе, о конторе, — Игорь Олегович держался крепко и понемногу теснил меня от лифта. Пришлось сдаться: — Ладно, что вы хотите? — Во-первых, зайти в квартиру и выпить кофе. — Ладно. Мы вернулись в квартиру. — У меня только растворимый, — предупредил я. — Сойдёт. — Сахар нужен? — Нет, спасибо, — Игорь Олегович пригубил кофе и довольно зажмурился. Я молчал. — У меня была тяжелая ночь, — пояснил шеф. — После такого кофе — самое то. — Так о чём вы хотели поговорить? Белых отхлебнул кофе и ответил: — О тебе, разумеется. Как самочувствие? — Живой. — Значит дело совсем плохо, — Игорь Олегович снова отпил кофе и продолжил. — Ты сказал, что уволился. Я правильно понимаю, что ты больше не хочешь у нас работать? Я кивнул. — Отлично. С чем это связано? Ты нашёл другую работу? — Нет, я просто не хочу больше работать в Конторе. Игорь Олегович ещё отпил из чашки и поёрзал немного на табурете, устраиваясь поудобнее. — Вот что, давай по честному. Я приехал к тебе по одной простой причине — ты мой лучший сотрудник. Ты один можешь обрабатывать семь, а то десять клиентов одновременно. Ты сам знаешь, что это значит. Тем более при нашей вечной нехватке людей. — Знаю, — буркнул я. — Поэтому я не могу позволить себе потерять тебя. Соответственно, я хочу, чтобы ты остался. — Нет. Я — не хочу. Игорь Олегович глотнул кофе, аккуратно поставил чашку на стол и спросил: — С чем это связано? — Я обязан отвечать? — Отнюдь. Мы же не в армии, всё-таки. Я так поинтересовался, — внезапно он наклонился и заглянул мне в глаза. — На случай, если ты хочешь мне что-то сказать. Никогда ещё я не видел у шефа таких глаз. Они были похожи на пустыню — злую, пронзённую насквозь беспощадным солнцем. Но в тоже время где-то в глубине угадывался оазис. Где-то. В глубине. Я сглотнул и отвёл взгляд. Ладони вспотели — меня неудержимо тянуло туда — в глубину, к оазису. Игорь Олегович наклонился ещё немного и тихо, но очень весомо сказал: — Говори. Я знаю, тебе есть, что мне сказать. Я попытался отвести взгляд, но глаза шефа не отпускали: — Говори, — повторил он. — Говори! Неожиданно я осознал, что внутри меня бурлит и вскипает целое море слов и эмоций, которое сдерживает только хлипкая дамба страха непонимания. Я сжался, пытаясь удержать это море в себе, но глаза шефа тянул в глубину. В оазис. И дамба рухнула. — Игорь Олегович, я больше не могу! Одно и тоже каждый день — грязь, кровь, слёзы. А зачем, зачем это всё? Кому, чёрт возьми, это помогает? Что им станется от моей жалости, что они с ней делать будут? Умершие не воскреснут, заболевшие не поправятся, беда не уйдёт. Это бессмысленно, понимаете?! Это абсолютно бесполезно. Им же, бедолагам этим, нужна реальная помощь. Лекарства там, деньги, я даже не знаю что ещё. Но не жалость! Что они с ней могут сделать? На полочку поставить? Любоваться по вечерам и стирать пыль? Что проку от нашей работы, если у человека ничего не меняется?! Я несколько дней назад мальчишке помог — он упал на остановке и расквасил нос. Вот как есть — помог. Без кристалла этого дурацкого, без компьютера. Подошёл, блин, и помог. Делом! Простым осязаемым делом. Вот чем мы должны заниматься, понимаете? Оказывать реальную помощь. Конкретную. А от соплей наших меня уже блевать тянет. Я вскочил и зашагал по кухне, рубя воздух ладонью: — Вся наша работа — это миф! Иллюзия дела. Красивая картинка, которая позволяет вам, а мне позволяла раньше, прикидываться, что вы занимаетесь чем-то полезным. Чёрта с два! Ни хрена полезного в нашей работе нет. Ничегошеньки! Ни вот такой вот малюсенькой капельки пользы. Мы врём. Себе, им — всем! Наша Контора — такое пристанище для последних романтиков, которые себя в жизни не смогли найти и поэтому теперь занимаются всякой ерундой. Нет, хватит! Я уволился и не жалею об этом. Я ещё что-то говорил, а Белых молчал, опёршись подбородком на сцепленные пальцы рук. — Скажи, Вася, а ты в Бога веришь? — неожиданно спросил он. — Чего? — В Бога, говорю, веришь? — Ну, это… меня крестили в детстве. В православие. А, собственно,… — Я не о том, — перебил меня Игорь Олегович. — Половина Москвы — крещёные. А в церковь постоянно ходит полтора человека. Я спрашиваю именно про веру — ты в Бога веришь? — Ну не знаю. Наверное, есть там что-то, что управляет нами. — Так «наверное» или действительно — есть? — Да не знаю я! Есть, нету — какая разница!. — То-то и оно, — кивнул Игорь Олегович, — не чувствуешь. Он потёр переносицу и продолжил: — Знаешь, у меня есть друзья — они- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (39) »