мятежная кокетка! – он игриво хлопнул ее по задней части тела, чуть пониже пояса. – Ты же не хочешь оставить без работы сразу миллион швейных роботов! Кроме того, надо же нам как-то избавляться от всех этих чертовых денег… Давай выпьем, а потом я приглашу на экран старину Джо.

Но Эмили подошла к груде коробок и после настороженного взгляда в небеса пинками затолкала их под раскидистый солнечный зонтик. Там, в густой тени, в безопасности от любопытных глаз она повытряхивала безупречные платья из их безупречно сделанных ко­робок. Окинув глазом получившуюся кучу, она со звериным оскалом на лице принялась топтать их, яростно крутясь на острых каблучках своих домашних сабо.

Потом, дав научно отобранным платьям отведать каблучков, она принялась рвать их голыми руками. Точнее, пытаться рвать.

Доктор Шаффер свистнул кибер-официанту, который тут же подкатился к нему, словно послушный пес. Доктор набрал себе виски с содовой и со льдом, и, усевшись на доску для прыжков в воду, принялся наблюдать за успехами своей жены. Ее усилия имели скорее моральный, психологический результат, чем какой-либо другой. Ведь все без исключения платья были изготовлены из синтетического материала под названием этерналон – немнущегося, нервущегося, непачкающегося и вообще, практически вечного. Вдобавок, гарантированно невоспламеняющегося.

– Давай, веселись, – спокойно сказал доктор Шаффер. – Твоя забава обходится нам всего в каких-то три тысячи баксов.

Эмили виновато улыбнулась. Она тяжело дышала, ее волнистые белокурые волосы выбились из-под модного мешочка из золотых нитей.

– Если к приходу Инспектора по Использованию они будут выглядеть хоть немного поношенными, – объяснила она, – то я вообще смогу их никогда не надевать.

Доктор Шаффер набрал себе еще одну порцию виски с содовой и льдом. Он сидел и обдумывал свою голубую мечту – как он построит у себя дома тайком от всех свой собственный электронный мозг, который сможет промывать сколько ему будет угодно. В этом плане был только один, и весьма существенный, недо­статок. Чтобы построить мозг, потребуется года два или что-то около того. Доктор Шаффер сомневался, что у него хватит терпения на столь длительную затею.

Внезапно на экране, встроенном в стену напротив бассейна, замигал красный огонек, и сладкий голос ауто-глашатая произнес:

– Доктор Шаффер. К вам гость. Доктор Шаффер, к вам гость.

Экран подернулся туманом, который быстро кристаллизовался в изображение высокого мужчины с одутловатым лицом, на котором застыла, словно вырубленная пневмоотбойником, дежурная улыбка.

Слегка побледнев, доктор Шаффер глядел на сие, весьма неожиданное для него видение. Даже со своего места на краю бассейна он видел большую круглую эмблему на рукаве незнакомца. На ней был изображен серебряный молот.

– Эм, это же Крушитель, а мы даже не получали Предупреждения!

Эмили как раз находилась в процессе акта мгновенного переодевания. Одним движением выйдя из своего сари, она схватила первое попавшееся ей под руку платье из привезенных доктором Шаффером, и вскользнула в него, одновременно застегивая электромолнию. Затем с виноватым видом повернулась к мужу.

– Ах, Джимми! Мы получали Предупреждение! В прошлом месяце. Я просто забыла тебе о нем сказать. А потом оно как-то само собой упало в мусоропровод. Я хотела тебе его показать, но… – И тут она просияла: – Но мы вовсе не обязаны впускать его в дом. Он должен придти только в пятницу, тринадцатого.

– Дорогая, – доктор Шаффер поднялся на ноги. – Ты только никому об этом не говори, но пятница, тринадцатое – это сегодня.

– Доктор Шаффер, – укоризненно провозгласил ауто-глашатай, – Ваш гость ждет.

С видом христианского мученика, направляющегося на свидание со львом, доктор Шаффер вступил в трубу и быстро спустился в гостиную. Входная дверь автоматически открылась, как только он к ней подошел, и Крушитель, весело помахивая футляром для виолончели, вошел в дом.

– Доктор Шаффер? Здрассе… Ну, док, так вот и мы с моим молоточком. Опять вот у вас. Во время-то летит, а?

– Действительно – с горечью в голосе удивился доктор Шаффер. – Это мой любимый кошмар, и он уже и так затянулся.

– Ха-ха-ха! – загрохотал Крушитель. – Здорово мы с вами калякаем!

Он открыл свой футляр от виолончели и вынул оттуда четырехфутовый, как и предусмотрено инструкциями, молот. Взмахнув им на пробу несколько раз, Крушитель начал оглядываться в поисках первого Устаревшего Предмета. Вскоре он обнаружил его в лице комбинированного барометра, календаря и авто-списка памятных дат, висевшего на стене в холле уже более пяти лет.

– Эта вот штука, она разговаривает? – подозрительно спросил Крушитель.

– Нет, но это английская модель, – без особой надежды на успех пустился в объяснения доктор Шаф­фер. – Мы здорово к ней привязались…

– Очень жаль, – печально сказал Крушитель. – В правилах чё сказано? Должон говорить – и точка!

Он сильно размахнулся… Медь погнулась, стекло зазвенело, дрожащая стрелка скакнула на «Великая Буря». Календарь в то же время выдал первое января двухтысячного года после рождества Христова, а автосписок памятных дат услужливо подсказал, что сия дата – 109-я годовщина со дня рождения бабушки доктора Шаффера по материнской линии.

– Долгих лет вам, мамаша, – пробормотал Крушитель.

Включив карманный магнитофон, он продиктовал в расположенный на запястье микрофон:

– Жилец: Бульвар Надежды, 793. Предмет: барометр, одна штука. Владелец: Шаффер Джеймс Е.

Отключив магнитофон, он укоризненно пробормотал доктору Шафферу:

– Вам, док, надо вот шагать в ногу со временем. Вот. Старый хлам, он антисоциален… Покиньте нас, как сказал поэт, новое пастбище нас ожидает.

И, слегка подтолкнув доктора Шаффера своим символическим молотом, он вслед за хозяином дома прошествовал в гостиную. Его глаза горели.

Первым делом он обратил свой хищный взор на телевизор – тридцатидюймовый экран с трехмерной стереофонической системой, встроенным баром для коктейлей и распрыскивателем бальзама для усталых глаз.

– До-ис-то-рический! – с грустью в голосе объявил Крушитель. – В расход его, Док! Хорош твоей хозяюшке глазелки портить, пялясь на эту рухлядь.

– Послушайте, – резко запротестовал доктор Шаф­фер. – Я лично люблю как раз тридцатидюймовый экран. И моя жена тоже. Кроме того, этот телевизор великолепно работает вот уже несколько лет. Мы принимаем на нем все программы Евровидения – Лондон, Париж, Рим!

– Подумать только! – Крушитель даже немного удивился.

С холодом в сердце ошарашенный доктор Шаффер наблюдал, как