боя, но никак не могла расслабиться. Дни с Карлосом были полны быстрых перемещений, опасностей, которые она осознавала лишь отчасти. Ее прошлая жизнь состояла из молчаливого присутствия на длинной веренице встреч с разговорами на испанском и итальянском, кокаиновых электроконцертов, пересечений границы с одним из пяти паспортов Карлоса, зажатым во влажных руках, тяжелого пистолета в ящике гостиничного комода и постоянного удивления: как можно быть героиней третьесортного боевика, когда твой отец управляет мультинациональной корпорацией, знаменитой своими моющими средствами и инсектицидами?

И после всего, что было тогда, — это.

Дни с вином, валиумом и желтыми ручейками, бегущими под понурыми ивами к широкой мутной реке, которая огибала запущенный сад Клода — он был похож на сад из печальной сказки, слышанной ею в детстве.

Она обрела безопасность, о которой мечтала, но теперь ее изводила скука, эта вечная спутница безопасности.

— Давай сходим куда-нибудь на танцы, — сказала она, но танцевать было негде, кроме дискотеки для тринадцатилетних детей и дорогих ресторанов для мерзких стариков.

Как-то в среду она написала одиннадцать писем Эвелине, бывшей фоновой вокалистке рок-группы, и разослала их пятерым приятелям и на шесть разных почтамтов до востребования, надеясь, что адресатка получит хотя бы одно. В письмах она сулила ей безопасность, убежище в этом провинциальном городишке. Она понимала, что отправлять эти письма было глупо, что какое-нибудь из них наверняка попадет в руки к друзьям Карлоса. О Клоде она не написала ни слова. Его невозможно было объяснить ни Эвелине, ни любому другому из ее прежних знакомых.

Еще она думала об амфетаминах на полмиллиона долларов, надежно спрятанных в подземном переходе в маленьком северном городке. Она думала о них робко, потому что теперь, когда у нее было время поразмыслить над этим, она призналась себе, что не обладает навыками и связями, с помощью которых могла бы реализовать этот товар.

Были сомнения и посерьезнее: у нее вряд ли хватило бы духу обмануть Карлоса в таком важном деле.

Да я просто дешевая подстилка, подумала она.

Она приняла десять миллиграммов валиума и стала под дождем, стараясь почувствовать себя мокрой курицей.

4.

Она ждала его каждый вечер с тревогой, в которой не хотела признаться даже себе. Она подавляла желание готовить для него, но решила, что должна чем-то заняться. Кто кого эксплуатирует, думала она. Она не понимала, по каким правилам устроен их союз. Она не понимала, почему он ее не выгоняет, но размышляла об этом, только когда его не было рядом. А потом она подумала, что ей нечего предложить ему, раз даже такая простая вещь, как приготовить ужин, может быть сочтена попыткой заявить на него свои права. Поэтому они довольствовались консервами — тунцом с фасолью. Они редко ужинали вне дома. Казалось, он ни с кем не общается, хотя он говорил о друзьях и недавних вечеринках. У нее мелькнуло подозрение, что он стыдится показывать ее знакомым.

Она не понимала, что была для него захватывающей книгой, энциклопедией приключений, персидским ковром его воображения, который он изумленно разглядывал, даже не мечтая проникнуть во все его тайны.

Он расспрашивал ее мягко, и ему часто чудилось, что она лжет ему или по меньшей мере преувеличивает. Он осторожно ставил ей ловушки, улыбался, замечая в ее словах несоответствия, наслаждаясь медленным развитием ее историй.

Его завораживали рок-музыканты (самураи и чародеи, хранители розенкрейцеровских секретов), Карлос и все наркотики, о которых он знал понаслышке, а не по опыту.

Лежа в постели, он спрашивал ее о Карлосе с восторженным предвкушением ребенка, задающего родителям вопросы о неведомых ему мирах.

— Он был потрясающий, — сказала она. — Правда, потрясающий. У Карлоса был жуткий характер. Но по-настоящему умным его не назовешь. Только представь: он убил человека, пока я ждала в машине.

— Ты его любила?

— Он был потрясающий.

А потом, однажды утром, Карлоса забрали двое других гангстеров.

— Они были из мафии?

— Наверно, он их надул.

— Но они были из мафии?

— Он был еще в халате. Первый раз в жизни я увидела его испуганным. Он чуть не обосрался со страху. И они его увезли.

— И что они с ним сделали?

Она пожала плечами.

— Он исчез на две недели.

— А ты что?

— А я спряталась. Я знала много из того, что знал он. Хочешь амфетаминов на миллион долларов?

— Раньше ты говорила полмиллиона.

— Какая хрен разница. Это большие деньги, крошка. — Она взмахнула рукой с вытянутым пальцем, прищелкнула языком, и ее хмурое лицо озарилось улыбкой чисто физического наслаждения.

— Где?

— Поедем со мной, тогда скажу.

— Где?

— Карлос туда не сунется, даже если выйдет из тюряги.

Он улыбнулся ей, недоумевая.

— Почему?

— Ты не знаешь Карлоса. Он никому не скажет. Он будет выжидать.

Тут он поцеловал ее, очень нежно.

— По-моему, ты несешь чушь.

— По-твоему, я несу чушь, потому что ты никогда не знал таких, как Карлос.

— У тебя семь пятниц на неделе.

— Не будь занудой, детка. Ты занудный старик. — И тут она поцеловала его так же нежно, как он ее, глядя ему в глаза, чтобы разрешить свое недоумение, которому еще не могла придать форму вопросов. — Ты хочешь, чтобы я ушла?

— Нет, если ты сама не хочешь уйти.

Его кожа была моложе его глаз. Он лежал обмякший — было видно, что сейчас ему ничего не хочется.

— Я нашла фото твоей жены. Она очень красивая. — Это был очередной вопрос.

— А что ты еще нашла?

— Заплесневелый сандвич под кроватью.

— Что-нибудь еще?

— Пойдем в клуб.

— Нет тут клубов.

— Ну тогда в бар.

— Ненавижу бары.

— Ты занудный старик, Клод.

— Да, — ответил он. — Знаю.

И тогда она принялась целовать его — сначала шею, потом грудь, а потом его вялый член, пока он не напрягся и не отвердел у нее во рту. Она работала губами и языком медленно, ласково и с удовольствием услышала его тихий стон.

Снаружи, у реки, квакали лягушки.

Они крепко держались за руки и медленно занимались любовью, чувствуя себя странно счастливыми в своем взаимном недоумении.

5.

А потом, в последнюю неделю зимы, посыпались письма, и чуть ли не каждый вечер она узнавала что-то новое об одиссее рок-музыкантов, которых теперь искали, чтобы допросить в связи с полученной от Карлоса информацией.

— Он хочет сторговаться с полицией, — сказала она.

— Как это? — спросил он.

— Он хитрый ублюдок, — сказала она.

Клод читал письма с недоверием и страхом: он не верил в реальность событий, за