«нехорошего» — раз плюнуть. От тюрьмы да от сумы не зарекайся.

— Да, уж это точно. Тут вы правы. Ну что, двинули дальше?

— А ты не блукаешь? Дело очень серьёзное.

— Не волнуйтесь, товарищ лейтенант. Вот так грядой идём до сухой балки, а там налево колея будет.

— К нашему объекту колеи не должно быть.

— А всё остальное к вашему объекту по воздуху доставляли?

— Не по воздуху, а. Скажем так. разными путями.

— А вы уже были там?

— Нет. Но обстановкой владею. Красноармеец Боженко, ты не умничай. Тоже мне генерал. И поменьше вопросов задавай. Твоё дело на дорогу смотреть.

Никошин достал планшетку с картой и, прикладывая компас, попытался привязаться к местности.

— Ничего не пойму. По карте здесь абсолютно плоская равнина. Никакой гряды.

Андрей обиделся и промолчал. Тоже мне следопыт хренов. «Поменьше вопросов задавай». Вот и смотри в свою карту, дундук секретный. Про твой ДОТ в степи уже все суслики знают, а он всё секретничает. Обстановкой он владеет. Владеешь ты обстановкой. в своём кармане.

Молчали с полчаса. Андрей, поглядывая на тянущуюся гряду, предполагал, что колея, идущая к крутолобой сопке, где строили цепь оборонительных сооружений, будет ещё не скоро, не ранее чем через час, полтора. Шофёрская братва знает многие дела лучше, чем некоторые офицеры в штабе, и о том месте, куда надо везти колпак, Андрей уже слышал не раз. Проклятое, надо сказать, место. Есть в степи такие островки, ничем не приметные от других, но пастухи не гоняют туда скот, птицы не вьют гнёзд, там даже сусликов не видно. Старики говорят, шайтан туда плюнул, когда злился на людей. Особенно жутко в таких местах ночью. Тишина стоит просто свинцовая, и случалось, часовые стреляли просто в темноту, ничем потом не объясняя своих поступков. Поначалу, не зная этого, Андрей однажды заночевал в таком же распадке под нависом высокой стенки косогора. Задремав с вечера, проснулся как от толчка в бок. Необъяснимая тревога заставила остаток ночи просидеть с винтовкой под кузовом, прислушиваясь к темноте. Глухая тишина иногда чуть слышно нарушалась далёким и тихим то ли стоном, то ли мычанием.

— Ну что, правильно едем, товарищ лейтенант?

— А ты как считаешь, Боженко?

— Я не считаю, я на дорогу смотрю. Ну, так поворачивать мне у Сухой Балки, или нет?

— Не знаю. Я бы этих картографистов козлятых… Понарисовали чего попало.

— Ну, так что, поворачивать?

— А ты бы повернул?

— Моё дело — на дорогу смотреть. Вы командир, вам и решать.

— Прекратить пререкания. — Никошин уже начал злиться. — Останавливайся.

Лейтенант долго мусолил карту, прикладывая к ней компас и бормоча что-то себе под нос. Андрюха знал, что на точке его обязательно накормят, и терпеть на голодное брюхо поиски товарищем лейтенантом его неведомого маршрута стало невтерпёж.

— Товарищ лейтенант, я бы повернул.

— Да… — Никошин обрадовался, что Андрюха взял на себя решение вопроса и вывел его из тупика, куда он сам себя и загнал. — Ну, тогда поворачивай. Но, гляди, Боженко. Заблудимся — спрошу по полной.

— Так я могу и не поворачивать.

— Ты доиграешься у меня сегодня, Боженко. Ей-богу, доиграешься.

Да, Виктор Михайлович Никошин, лейтенант Рабочей Крестьянской Красной Армии. Знал бы ты, голубь ясный, кто сегодня доиграется, так язык бы поприжал. Негоже под Божьим именем подличать. Все под ним ходим. И сегодня он уже решил, кто доигрался. Жди, милок.

Через пару часов, еле заметная, белесая от притоптанной травы колея привела на склон сопки. Да, эту высотку можно без натяжки назвать господствующей. Место для оборонительной точки выбрано грамотно. За пологим склоном открывался каньон между грядами сопок, тянущийся почти до горизонта. Если на противоположной сопке поставить ещё такую же заградительную точку, то пройти противнику по этой узкой долине будет практически невозможно. Выцветшая на беспощадном солнце, почти белая палатка стояла чуть в стороне, укрытая парой чахлых кустов в маленькой ложбинке, плавно стекающей под уклон. Дощатый стол со скамейками да тренога с котлом — вот и всё украшение бивуака. ЗИС, пискнув тормозами, остановился у края котлована с бетонными кольцевыми стенами. Придерживая винтовку, подошёл часовой.

— Здравия желаю, товарищ лейтенант.

— Здорово, человек с ружьём. Что же ты нас подпустил к самому объекту? Или службы не знаешь? — Лейтенант прошёл мимо солдата и остановился у края котлована. — А? Бдительность потеряли?! Сусликов считаешь. Как фамилия? Где сержант?

— Соков я. Красноармеец Соков, товарищ лейтенант! А сержант. Дык он эта. Он по воду пошёл. По воду у нас. эта сами знаете.

— Объявляю вам трое суток ареста, красноармеец Соков. По прибытию в часть отсидите.

— Дык я вас, товарищ лейтенант, ещё когда заприметил. Я вас видел… Дык я же знаю вашу машину.

— А если бы её враги захватили. И вообще… — Лейтенант резко разозлился. — Прекратить разговоры. Пять суток ареста!

Андрей из-за спины замахал руками солдату, чтобы он не спорил с Никошиным. Тот, заметив его жесты, разозлился ещё больше.

— А ты чего тут размахался! Тоже под арест захотел? махальщик. Я вам устрою кузькину маму. Один сусликов считает, другой, понимаешь, руками машет.

— Ну а я-то, что вам плохого сделал? — Андрей махнул рукой и пошёл к машине.

— Стоять! Красноармеец Боженко, ко мне! Я вас отпускал? Разболтались, как хвосты собачьи! На фронт захотели?

Андрей остановился, наклонив от солнца голову, исподлобья посмотрел снизу вверх на распетушившегося Никишина.

— Не пугайте ежа голой задницей, товарищ лейтенант. Я фронта не боюсь. Это у вас, я смотрю.

— Что «у нас» Боженко? Это у вас десять суток ареста!

— Да хоть сто, товарищ лейтенант.

— Ты что, под трибунал захотел?

— За что?

— За саботаж!

— Ну, ничего себе. Это я саботирую.

— Товарищ лейтенант, это я виноват, что не стрелил в вас, когда вы подъезжали. А Андрюха-то здесь при чём?

— Ты чего, сдурел? — Никишин вытаращил глаза. — Зачем в нас стрелять? Ты чего городишь.

— Ну, я в смысле, «стой, стрелять буду».

— Ну а стрелять-то зачем?

— А если бы вы не остановились. А вы бы не услыхали, чего я кричу, и точно бы не остановились. В следующий раз обязательно стрелю. Прямо по кабине.

— Прекратить дурацкие разговоры!!! — От Никишина уже дым пошёл. — Где сержант, туды вашу мать?!

Из котлована на шум стали вылезать остальные солдаты.

— Здравия желаем, товарищ лейтенант. Чего за война?

— Строиться! Я вам покажу дисциплину.

— Чего это он вызверился? — Солдаты, отряхиваясь и вытирая от глины и бетона руки о траву, неторопливо становились в