заметила вывеску гостиницы в рамке из эмблем различных клубов и устремилась прямо к двери.

— Уголовная полиция? — осведомился прогуливавшийся перед дверью человек, обращаясь к Мегрэ.

— Да.

— Его унесли в мэрию. Поторопитесь. Вскрытие назначено на восемь. Вы еще можете успеть.

Успеть познакомиться с покойным! Мегрэ по-прежнему шел медленно, как человек, которому поручили трудное и неприятное задание. Позже он до мелочей восстановил в памяти эти минуты.

В предгрозовые часы уходящего дня деревня казалась совсем белой. Дорогу то и дело перебегали куры и гуси, а поодаль, метрах в пяти или десяти, двое мужчин в синих фартуках подковывали лошадь.

Напротив мэрии на террасе кафе сидели посетители.

Этот островок под тенью желто-красного навеса, где можно было выпить холодного пива, ароматный аперитив с кубиками льда, просмотреть свежие парижские газеты, выглядел настоящим оазисом.

В мэрии уборщица мыла коридор, обильно поливая водой серые плитки пола.

— Простите, где убитый?

— За домом. В школьном дворе. Эти господа уже там.

Проходите сюда.

Она указала на дверь с надписью «девочки», а надпись «мальчики» красовалась в противоположном крыле здания.

Г-жа Галле с неожиданным самообладанием шла впереди. Однако Мегрэ полагал, что ее стремительность объясняется прежде всего тем, что нервы у нее напряжены до предела.

В школьном дворе курил, расхаживая взад и вперед, врач в белом халате. Он изредка потирал холеные руки; двое мужчин шепотом переговаривались у стола, на котором лежало тело, покрытое белой простыней.

Комиссар хотел было задержать свою порывистую спутницу, но не успел. Она уже вошла в школьный двор, остановилась перед столом и, с трудом переводя дыхание, отдернула простыню с лица покойника.

У нее даже не вырвалось крика. Двое мужчин с удивлением повернулись к ней. Доктор спросил, натягивая резиновые перчатки:

— Мадемуазель Анжелика еще не вернулась?

Г-жа Галле застыла неподвижно, словно окаменев, а Мегрэ стоял неподалеку, готовый, если потребуется, оказать ей помощь.

Внезапно она повернула к нему полное ярости лицо и выкрикнула:

— Как это возможно? Кто посмел?

— Подойдите, сударыня… Это он, не так ли?

Взор ее оживился. Она оглядела обоих мужчин, врача в белом халате, вошедшую медсестру.

— Что вы собираетесь делать? — спросила она глухо.

Мегрэ медлил с ответом, и она бросилась к телу мужа, яростно и вызывающе глядя на всех, кто находился рядом, и закричала:

— Не хочу!.. Не хочу!..

Пришлось увести ее силой и поручить заботам уборщицы.

Когда Мегрэ вернулся во двор, врач в маске уже держал скальпель, а медсестра протягивала ему стеклянный флакон.

Мегрэ, не заметив, наступил на черную шляпу, украшенную сиреневыми бомбошками и большим фальшивым бриллиантом.

На вскрытии он не присутствовал. Наступали сумерки, и врач объявил:

— У меня сегодня вечером гости.

Один из мужчин оказался судебным следователем, другой — его письмоводителем. Пожав руку комиссару, следователь произнес только:

— Вы встретитесь с представителями местной полиции, они уже начали следствие. Крайне запутанное дело!

Простыню сняли. Тягостное знакомство длилось лишь несколько секунд. Обнаженное тело оказалось именно таким, каким можно было его представить по фотографии: длинное, костлявое, с впалой грудью, покрытой рыжеватыми волосами.

Невредимой осталась только одна половина лица. Левую щеку снесло выстрелом. Глаза были открыты. Зрачки мышино-серого цвета выглядели более тусклыми, чем на фотографии.

Мегрэ вспомнил слова г-жи Галле: «Он соблюдал диету…»

На груди слева — ровная рана, оставленная лезвием.

Доктор в нетерпении суетился за спиной Мегрэ:

— Заключение писать на ваше имя? По какому адресу?

— Гостиница «Луара».

Следователь и письмоводитель молчали, глядя куда-то в сторону. Мегрэ в поисках выхода ошибся дверью и оказался в школьном классе среди парт.

Здесь было очень прохладно, и комиссар на минуту задержался около цветных картин, изображавших жатву, ферму зимой и городской рынок.

На полочке, по возрастающей, стояли меры веса и объема из дерева, олова и железа.

Комиссар вытер пот. Выходя из класса, он встретил инспектора неверской полиции, который его разыскивал.

— Прекрасно! Вот и вы! Наконец-то я смогу уехать в Гренобль к жене. Представляете, вчера утром, когда я собирался отправиться в отпуск, мне позвонили…

— Вы что-нибудь обнаружили?

— Абсолютно ничего… Сами увидите, это совершенно невероятное дело. Если вы согласитесь со мной поужинать, я расскажу вам обо всех деталях, если так можно выразиться. Ничего не украли. Никто ничего не видел и не слышал.

Придется как следует поломать голову, чтобы понять, почему этого типа убили. Есть, правда, одна зацепка, хотя она вряд ли что-нибудь даст. Когда он останавливался в гостинице «Луара», он называл себя господином Клеманом, орлеанским рантье.

— Давайте выпьем аперитив, — предложил Мегрэ.

Он вспомнил заманчивую террасу, еще недавно показавшуюся ему спасительным пристанищем.

Однако, очутившись за столиком перед стаканом, наполненным до половины, он не испытал предвкушаемого удовольствия.

— На редкость безнадежное дело! — вздыхал его собеседник. — Держите меня в курсе. Зацепиться не за что. Так все банально. Правда, если человек убит…

Еще несколько минут он продолжал в том же духе, не замечая, что комиссар почти его не слушает.

Бывают такие лица, которые надолго остаются в памяти, даже если только мелькнули перед вашими глазами.

Мегрэ видел всего-навсего фотографию Эмиля Галле, половину его лица и бледное тело.

Самой живой из всего увиденного была фотография.

Он изо всех сил пытался представить себе Галле с женой в столовой их дома в Сен-Фаржо или Галле, который выходит из виллы, торопясь к поезду.

На мгновение верхняя часть лица становилась более отчетливой. Мегрэ вспомнил, что под глазами у Галле были свинцового цвета мешки.

— Держу пари, у него больная печень, — внезапно негромко произнес он.

— Однако умер он не от печени, — парировал уязвленный инспектор из Невера. — Печень печенью, но от этого не сносит половину лица и не прокалывает насквозь сердце.

Посредине площади, рядом с разобранной каруселью, вспыхнули огни ярмарочного тира.

Глава 2 Молодой человек в очках

Только за двумя-тремя столиками оставались посетители. Из комнат второго этажа то и дело доносились недовольные крики детей, не желавших идти спать.

Из открытого окна послышался женский голос:

— Ты видел толстого господина? Это полицейский. Если ты не будешь слушаться, он посадит тебя в тюрьму.

Мегрэ, не отрываясь от