почти пугала его.

— Разве мы не должны были поберечь силы для марафона? — шепотом спросил он ее после, когда лучи восходящего солнца стали пробиваться сквозь жалюзи в ее квартире на Кэнери-Уорф.

— Моя мама всегда говорила, что каждый день нужно проживать так, словно он последний.

— Мой отец говорил нечто подобное, только на латыни.

Она лежала, склонив голову ему на грудь, ее глаза были открыты, а пальцы гладили его живот. Где-то рядом с Темзой завыла полицейская сирена.

— Мне жаль твоего отца.

— Мне тоже.

Позже он увидел ее на кухне, она мешала в кастрюле овсяную кашу, которую готовила для них двоих, и смотрела в окно на стадион Миллениум. На столике с гранитной столешницей стояла пустая бутылка из-под виски, а рядом — две сложенные горкой тарелки, оставшиеся с прошлой ночи, и большая чаша с остатками пасты. Марчант открыл металлическую мусорную корзину и осторожно положил в нее бутылку, не сводя взгляда с Лейлы. На ней были велосипедки и футболка с предыдущего Лондонского марафона с девизом на спине: «Больше никогда… до следующего раза». Теперь он понял, что виски было ошибкой. Лучше бы он понял это раньше. Боль в глазах стала усиливаться.

— Что это? — спросил он, взяв со стола листок бумаги.

Она повернулась к нему, но затем снова уставилась в окно.

— Ты ведь никогда не был верующим человеком, не так ли? — спросила она.

— После колледжа я почти год жил в Индии и увлекся там суфизмом.

— Тогда это было модно.

— Это ведь какая-то бахаистская штучка?

— Не штучка, а молитва. Мама заставляла меня читать ее каждое утро перед тем, как я отправлялась в школу.

Лейла не была особенно верующим человеком, но в последние месяцы она заинтересовалась бахай — религией своей матери. Знания Марчанта в этой области были весьма отрывочными и ограничивались информацией, полученной на коротком брифинге в МИ-5, где обсуждалось дело доктора Дэвида Келли — инспектора по оружию и члена секты бахай, которого нашли мертвым в лесу Оксфордшира.

Марчант снова посмотрел на листок и прочитал вслух отрывок из молитвы: «Имя Твое дает мне силу противостоять любому злу, а любовь в моем сердце спасает от всех бедствий этого мира».

— Тебя это ободряет?

— Мама говорила, что эта молитва защитит нас.

Глядя на винт вертолета, рассекающий воздух в небе над Блэкхитом, Марчант подумал, что небольшая защита ему бы сейчас не повредила. Неожиданно у него началась клаустрофобия, словно что-то вдруг стало давить на него со всех сторон. Он вдруг лишился своего личного пространства, и привычные правила поведения были теперь неприменимы. Бегун рядом с ним возил пустой пластиковой бутылкой по своим шортам. Другой марафонец, опустив голову, по очереди прочищал ноздри. Кто-то закричал — то ли от радости, то ли от страха. Толпа ответила ему ревом, словно возбужденное животное. Теперь все они были членами одного большого стада, которое двинулось к линии старта.

Марчант инстинктивно согнул руки в локтях, когда люди вокруг стали толкать его и наступать на его старые кроссовки. На несколько мгновений он потерял Лейлу из виду, а когда снова заметил ее в пяти ярдах впереди, она обернулась и посмотрела на него. В этот короткий миг, пока Марчант любовался ее красотой в обрамлении тысяч незнакомых людей, он вдруг почувствовал, как сильно ее любит. Он подошел к ней и взял за руку. Лейла улыбнулась ему, но, судя по ее взгляду, мысли ее были где-то далеко. Звонок от Пола Майерса встревожил ее.

Теперь над ними кружилось два вертолета, в стрекотании их винтов слышалось нечто угрожающее. Но был и еще один звук — высокий и пронзительный, прорывавшийся сквозь весь этот шум. Сначала Марчант не мог разобрать, что это, но затем понял. Все бегуны проводили последние настройки своих секундомеров и измерителей пульса. Он внимательно посмотрел на стрелки своих молчаливых часов. В эту секунду неохотно и неуверенно загудел клаксон стартера, объявляя о начале соревнования. Марчанту больше ничего не оставалось, кроме как начать забег.

Прошло минут пятьдесят от начала марафона, когда Марчант впервые заметил его, он следовал за небольшой группой бегунов в двадцати ярдах от Марчанта. Мужчина — азиат, лет тридцати пяти, хрупкого телосложения, в толстых очках — двигался в том же темпе, что и остальные, но держался как-то неуверенно. Когда они пробегали мимо парусника «Катти Старк», он споткнулся о булыжники. Профессиональным взглядом Марчант отметил, что даже для такой жары мужчина слишком сильно вспотел, и тут же обратил внимание на его пояс.

Упоминание Лейлы о Челтнеме встревожило Марчанта и пробудило в нем прежние навыки. Внезапно мир вокруг снова наполнился угрозой, ему повсюду стали мерещиться секретные заговоры врагов, и пояс бегуна вызвал у него сильное беспокойство. На нем было множество карманов, в каждом из которых хранились бутылки с энергетическим напитком. Это были бутылки из мягкого серебристого картона, с оранжевыми крышками. Марчант видел, как другие бегуны запасались напитками перед началом марафона, но ни у одного из них не было столько карманов на поясе.

Марчант сказал себе, что это всего лишь мера предосторожности из-за слишком жаркого дня, но все равно прибавил шаг. Высокий рост всегда давал ему преимущество в беге. Он нагнал группу впереди, когда они направились из Гринвича в Дептфорд, в сторону Крик-Роуд. Толпа поредела, но была все такой же шумной, бегуны окликали друг друга по именам, которые были написаны у них на жилетах. «Где Громит?» — крикнул кто-то, когда мимо него пробежал бегун с надписью «Уоллес»^[3] на спине. «Вперед, Дэн!» — крикнули две молодые женщины. На мгновение Марчант подумал, что они обращаются к кому-то еще, но затем вспомнил, что Лейла настояла на том, чтобы на груди у него было написано имя Дэн. Он обернулся, но женщины уже пропали в толпе и теперь поддерживали возгласами других незнакомцев.

— Что ты делаешь? — окликнула его сзади Лейла. — Мы и так взяли хороший темп.

— Подожди минутку, — сказал он.

Группа людей, бегущих впереди, также вызывала у него тревогу. В двух задыхающихся от жары тучных мужчинах с одинаковыми армейскими стрижками, одетых в толстые жилеты, он без труда опознал сотрудников секретной службы США. Третий мужчина был худым и мускулистым — прирожденный марафонец. Его лицо показалось Марчанту знакомым.

Когда Марчант приблизился к ним, он сразу же заподозрил неладное. Он ясно почувствовал это, как обломок пробки в вине. Отец всегда учил его доверять интуиции, и не важно, было ли это дурное предчувствие при первой встрече с потенциальным агентом или желание отменить встречу по