сочувствовал ей. Ланн сделала то, что считала своим долгом и к чему ее побуждали Роуэн, Силач Джон и Тимон, но этот разговор с односельчанами дорого ей обошелся.

— Я прошу вас всех подумать над этим планом! Прислушайтесь не только к голосу сердца, но и к голосу разума! — убеждал собравшихся Силач Джон, пытаясь перекричать гудящую толпу. — Мы вернемся, как только минуют холода. Водяной народ и бродники — наши союзники и друзья. Они охотно придут нам на помощь, ведь и мы не раз помогали им.

— Возможно, они нам помогут, но мы не должны бросать дома! — нахмурившись, отвечала Бронден. — Их разрушат снег и ветер! Зачем мы пойдем на побережье? Должен быть другой путь к спасению. Где Роуэн? Где пастух Роуэн?

Роуэн стоял в тени — он хотел остаться незамеченным, но было уже поздно.

— Вот ты где! — закричала Бронден, заметив мальчика. — Что же ты прячешься в углу? Ты не раз выручал жителей Рина из беды и должен сказать свое слово!

Все, кто был в комнате, посмотрели на Роуэна.

Он почувствовал, что краснеет. За последние несколько лет Роуэн стал в деревне уважаемым человеком, но, оказываясь в центре внимания, по-прежнему чувствовал себя неловко. Смущало его и другое: кое-кто в Рине считал, что Роуэн обладает особой магической силой. Да, бывали случаи, когда он приходил на помощь своему народу, но в том, что он делал, не было ничего необычного. Возможно, какие-то силы и помогали Роуэну, но он не имел над ними власти.

— Роуэн, ходят слухи, что ты связан таинственными узами и можешь мысленно общаться с Хранителем Кристалла, — отрывисто произнесла Бронден. — Если это правда, то ты, конечно, расскажешь Хранителю о нашей беде и попросишь его о помощи.

— Да и бродников! — выкрикнул Солла. — Тебя уважает Огден, глава этого племени. Разве нет? Ты дружишь с Зеел, его дочерью, ведь в стране зибаков она помогла тебе освободить Аннад. Бродники могли бы доставить в долину запасы еды. Когда они кочевали в наших краях, мы частенько делились с ними.

Роуэн облизнул губы и тихо сказал:

— Я боюсь, что сейчас ни бродники, ни водяной народ не смогут нам помочь. Как бы сильно они этого ни хотели.

— Конечно, они не смогут, — отрезала Ланн. — Мы единственные на этой земле, кто выживает в такие морозы. Вы все это знаете! По крайней мере, вам следовало бы это знать. Бродники и водяной народ зимой всегда предпочитают держаться поближе к теплому побережью. А нынешние жестокие холода убьют их еще до того, как они успеют добраться до нас.

Последние слова Ланн потонули в возгласах разочарования. Бронден же, скрестив на груди руки, угрюмо глядела на тех, кто стоял с ней рядом.

— Послушайте, — сказала Ланн, — я не могу заставить вас покинуть Рин. Дорога к побережью длинна и трудна. Глубокий снег, лютый мороз и голодные волки на равнинах — вот что вас ждет. И если хотите, чтобы выжили все, сильные должны защитить слабых. Но любой путь, пусть даже смертельно опасный, лучше той медленной смерти от голода, что ожидает оставшихся в деревне.

В комнате воцарилась тишина. Ланн вздохнула и сказала:

— Пусть поднимут руки те, кто согласен со мной.

Множество рук поднялось над толпой, хотя лица собравшихся были сумрачны. Не пошевелились лишь Бронден да малыши, не понимавшие, что происходит.

— Тогда решено, — подытожила Ланн. — Выйти следует завтра на рассвете. Я лично поделю между вами ту провизию, что осталась в амбаре. У каждого будет запас еды. Что же до остального, друзья мои, — возьмите лишь то, что сможете унести на себе, ибо путь до побережья долог.

— Букшахи могут везти на себе… — начал было Норрис, но Ланн, оглянувшись на Роуэна, покачала головой.

Роуэн со страхом ждал этого момента. Он чувствовал, что к нему вновь обращены лица всех собравшихся. В горле стоял ком, но все-таки мальчик заставил себя говорить.

— Букшахи слишком слабы, чтобы идти к побережью. — Голос Роуэна был хриплым. — Они погибнут в пути.

— Но и сейчас животные умирают одно за другим! — закричал кто-то. — А если мы бросим их здесь…

При этих словах в душе Роуэна все перевернулось:

— Мы не бросим букшахов, — сказал он, зная, что Норрис и Шаран стоят рядом и ловят каждое его слово. — Я останусь здесь, с ними.

Шаран онемела от ужаса. Она оглянулась, ища глазами Джиллер, мать Роуэна. Девочка думала, что та будет настаивать на том, чтобы ее сын вместе со всеми ушел из деревни, но Джиллер стояла посреди комнаты и гордо молчала. Маленькая Аннад тоже не произнесла ни слова. Очевидно, и мать, и дочь знали заранее о планах Роуэна и были согласны с его решением.

— Большая часть букшахов умрет через неделю или две, — ровным голосом продолжал Роуэн, — но, если мне удастся сохранить хотя бы несколько молодых и сильных животных, есть надежда, что когда-нибудь стадо снова станет таким, каким оно было прежде.

Только те, кто хорошо знал Роуэна, смогли расслышать в его бесстрастном голосе отчаяние. Только они понимали, каково было мальчику говорить о смерти хотя бы одного из своих любимцев.

— Нет, Роуэн! — раздался крик.

Норрис смущенно дергал сестру за рукав, пытаясь заставить ее сдержаться, но Шаран не обращала на брата внимания — она с отчаянием вглядывалась в лица окружавших ее мужчин.

— Скажите ему! — умоляла она. — Скажите, что ему нельзя оставаться здесь!

— Роуэн — хранитель букшахов, — послышался хриплый голос Ланн. — Стадо знает своего хозяина и доверяет ему. Присутствие Роуэна поможет букшахам дожить до того дня, когда придет помощь. Ты здесь недавно, девочка, и откуда тебе знать, как дороги для Рина его букшахи. От них зависит жизнь нашего народа. Благодаря букшахам у нас есть молоко, масло и шерсть; к тому же животные помогают нам распахивать поля. Роуэн принял верное решение.

Шаран недоверчиво покачала головой:

— Как же так — верное решение? Роуэн умрет здесь один.

Ланн подняла голову.

— Он будет не один, — отвечала старуха, и грустная улыбка коснулась ее тонких губ. — Я стара, и мне до побережья не дойти. Я не хочу быть для вас обузой. Я останусь здесь.

— Я тоже останусь! — упрямо заявила Бронден.

Казалось, морщины, изрезавшие лицо Ланн, разгладились.

— Вот и все, что я хотела вам сказать, — не глядя на Бронден, произнесла она. — Отправляйтесь по домам и собирайтесь в путь.

Жители Рина молча направились к выходу.

— Подождите! — прозвучал в тишине дрожащий голос Соллы. — А как же Шеба?

Люди в волнении зашептались. Да, а что скажет Мудрейшая — согбенная старуха, которая, сидя перед очагом в своей хижине за огородами, вечно что-то бормочет себе под нос? От холода характер ее сделался еще более скверным. Неделями она не