себе вражду усмирит в себе ТЕБЯ. С тех пор как тела и души людей станут для Змей недосягаемыми, ты будешь жалить только зверей, а я буду всё так же есть неразумных лягушек, если наш древний род продолжится до столь далёких времён. А может, и мы изменимся к лучшему…»
Когда закончилась речь Ужа, Змею от жала к хвосту пронзило острое гневное чувство. Чёрные точки загорелись в мутных глазах. Ужалить, умертвить оскорбителя! Но что-то удерживало от нападения, заставляло задуматься. Чарующие звуки укрощающей Истины слышались в произнесённом Ужом разоблачении Грядущего Гнева.
«Может быть, всё может быть на этой планете, — медленно произнесла Змея, но сразу же затем, решив остаться в споре верной собственной, Змеиной Мудрости, изрекла: — Когда создан был Лев, в его пасти, разверстой и хищной, уже виделась смерть Ягнёнка. Мир устроен так, чтобы существа пожирали друг друга. Пусть цветут для меня ядовитые травы. Не вечно Царство Гнева? Но вечно ли Царство, где чаша Блага перевесит Гнев? Безвестно, что будет потом… Пусть круги идут своим чередом, а пока что…»
Порыв ветра сильно продул поверхность камня и пригнул голову Змеи к земле. Обеспокоенный дождевой каплей, скользнул мимо без прощания Уж. Змея задумчиво посмотрела в тянущийся за ним по песку след, привстала, упруго качнула поднявшейся с земли петлёю тела и, мелькнув раздвоенным жалом, бесшумно скрылась, как наваждение, в узком межскальном подземелье…
Я провалился в темноту.
Николай Иодловский
Призраки
По карнизу ползла рука. На среднем пальце — перстень. — Здравствуй, Колья. Я — рука. Я не в силах был отвести взгляд. Рука притягивала, манила. За спиной кто-то охнул. Машинально оглянулся. Никого. А рука всё ползла. «Вероятно, наваждение», — подумал я и вытер пот с лица. — Колья, — опять шепнул кто-то. Снова обернулся. Рука уже ползла по стене и медленно перебирала пальцами. Я почувствовал боль в области сердца. Судорожно схватился за грудь. Рука исчезла. «Боже, мерещится всякая дрянь. Был бы алкашом — понятно, а так?» Зажмурился. С опаской открыл глаза. День. Бескрайняя пустыня. Одни барханы. Из-за ближнего выплывает караван верблюдов и движется прямо на меня. Я в страхе побежал. Оглянулся. Никого. Стало ещё жарче. Пить хочу. От волнения трясутся руки. «Где я и что со мной? Это сон или галлюцинации?» — Эй, ты, — раздался зычный голос. Поодаль стояла огромная телега без лошади. На ней сидел рыжий детина в трусах и с огромным топором в руке. Откуда он взялся, не пойму. — Что глаза вылупил, хмырь беззубый, — заорал мужик и, соскочив с телеги, направился ко мне. Я хотел убежать, но ноги словно одеревенели — не мог сдвинуться с места. Он подошёл, схватил меня за шиворот и подтащил к себе. — Ты повезёшь меня. Впрягайся, иначе башку расколю. — И замахнулся топором. — Ладно, — с усилием выдавил я, — что везти? Незнакомец быстро вернулся к телеге и откинул материал. Я увидел большое количество рук, аккуратно уложенных и завязанных бельевыми верёвками. Пальцы слегка шевелились. Уже через минуту я впрягся и повёз телегу по разбитой дороге. — Ну, кобылка, шустрее! — орал детина и хлестал меня кнутом. Я прошёл несколько шагов и упал лицом в песок. Зарыдал. — Ладно, не реви, — буркнул он и спрыгнул с телеги, — помоги лучше разгрузить. Смотри у меня! Иди за мной и не отставай. Я остановился, сбросил упряжку и подошёл к подводе. С отвращением взял связку рук и пошёл за мужиком. Руки медленно шевелились и нашёптывали странные словосочетания. Болела спина, слегка тошнило. Сколько времени шли, сказать не могу, но наконец мужик остановился и прогнусавил, указывая на свежевырытую яму: — Бросай сюда. Иди за следующей связкой и побыстрей. Я бросил руки в канаву, но не удержался и упал сам. — Помогите! Помогите! — завопил я… — Что кричишь, родненький, — слышу у самого уха чей-то ласковый голос. Открыл глаза. Полумрак. Надо мной склонилась старушка в белом халате. Поодаль — хмурые лица. — Где я? — прошептал я, с трудом шевеля губами. — Спи, миленький, спи. В больнице…Я провалился в темноту.