пота прочертили борозды на их дочерна загорелых молодых лицах. Сбоку строя шагал их командир, капитан, сухой, жилистый, с внимательным взглядом. И у него на спине тоже проступали белые разводья соли, и пыль запорошила брови и ресницы. В первой шеренге кто-то затянул песню. Тут же ее подхватил весь строй:

Это была рота капитана Денисова.

«Бравая рота», — сказал о ней командир части. «Певуны», — добавил строгий начальник штаба. И я тогда не понял — хорошо это или плохо, что певуны. Оказалось, хорошо — ротный хор, в котором участвуют все, от солдата до капитана, — принес немало славы всей части.

Я «прикипел» к этой роте и пробыл в ней до дня отъезда. Скажу заранее: ничего особенного за это время не случилось. «Рота занималась повседневной боевой подготовкой», — записано в журнале капитана Денисова. А если расшифровать, то это труд до седьмого пота: многокилометровые марш-броски с полной выкладкой, учебные стрельбы, рытье окопов, десантная подготовка, дневные и ночные тревоги.

Я часто и подолгу беседовал с офицерами, сержантами и бойцами. Хотелось понять: почему даже после самого тяжелого солдатского труда не видно скучных, унылых лиц? Почему радость, беда одного — радость или печаль всех! Почему все солдаты и сержанты с такой истовостью выполняют любые приказы немногословного, суховатого на вид Ивана Яковлевича Денисова? В общем «почему» набиралось очень много.

«Мы — ВДВ, и любое нам должно быть по плечу», — несколько заносчиво ответил водитель Саша Кальчевский. А Жора Картавцев, бывший колхозный шофер со Ставропольщины, сказал:- «У меня и отец был десантником-парашютистом. Нелегкая, конечно, служба, а мне нравится. Я за всю жизнь того не увидел бы, что повидал тут за год…»

Сержант Анатолий Швейкин, опытный командир, очень взыскательный к себе и к подчиненным, говорит так: «Трудная она, наша служба, но нужная. А ребята у нас лихие и неунывающие, потому что молоды, да и подготовка у них хорошая — и военная, и физическая. Традиции тоже не забывайте. У нас в ВДВ они не слабее, чем, предположим, на флоте…»

Однажды разговор о людях воздушно-десантных войск зашел у меня с командиром части. «Что из себя представляет офицер-десантник? — раздумчиво переспросил полковник. — Его образ в моем понимании условно должен укладываться в такую схему: любовь к своей профессии, хорошее знание ее и отличная выучка, твердая воля и высокий моральный дух. Это, конечно, не все, но, думаю, главное. И знаете, многие мои младшие коллеги, вернее — большинство, отвечают этой схеме, — убежденно сказал полковник. — Вот возьмите хотя бы старшего лейтенанта Левченко. Владимир Иванович служит офицером пять лет. Сейчас он заместитель командира роты, секретарь партийной организации. Три года до этого командовал взводом, и все три года его взвод был отличным, лучшим в части. В 1966 году за успехи в боевой подготовке Левченко был награжден орденом Красной Звезды, товарищи избрали его делегатом на XV съезд комсомола. Самостоятельный офицер, думающий. Для такого указки не нужны. Даешь ему задание и уверен — выполнит…»

Как-то я спросил капитана Денисова;

— Не много ли времени тратите вы на физическую подготовку, на овладение приемами самбо, на все эти кроссы, плавание?

— На акробатику, вольную борьбу, гимнастику и многое другое? — в тон мне добавил с улыбкой Иван Яковлевич.

— Однако для прыжка с парашютом этого больше чем достаточно.

Денисов посерьезнел.

— Прыжок с парашютом — не самое главное. Десантники, бойцы в глубоком тылу врага, обязаны уметь делать многое. Мало того, что они должны быть выносливыми и закаленными, по-снайперски стрелять из автомата или пулемета, но они должны быть еще хорошими разведчиками-следопытами, саперами, радистами, должны уметь водить автомашины…

— Должны?

— И умеют. Попробуйте испытайте.

— А вы?

— Я же учу их…

Позже я узнал, что капитан Денисов, сын солдата, павшего в сражении под Москвой, пришел в воздушно-десантные войска добровольцем, когда ему не было еще семнадцати лет. Войну начал в 44-м в Венгрии у озера Балатон, а закончил под маленьким городком Тын в Чехословакии. Первый прыжок с парашютом Иван Яковлевич сделал осенью сорок четвертого, а сейчас их число давно перевалило за две с половиной сотни. Солдаты о своем ротном говорят: «Он умеет делать и делает все, как и мы, только в несколько раз лучше».

О прыжках с парашютом я разговорился с командиром отличного взвода лейтенантом Олегом Алексеевичем Дорохиным. Он парашютист-спортсмен, участник многих крупных соревнований. На его счету сотни прыжков. Прыгал с разных высот и из различных типов самолетов днем и ночью, садился на землю и на воду, на горящий лес и крыши домов. Немало героических, грустных и смешных историй поведал он мне о парашютистах. В основном его мысль сводилась к тому, что без высокой моральной и физической подготовки нет хорошего парашютиста. И еще Олег вдруг сказал, что парашютист в дополнение ко всем своим качествам должен быть добрым и отзывчивым человеком. «А как же иначе!» — воскликнул он, заметив мое недоумение. Но объяснять не стал. Только бросил: «Знаете, небо не переносит пижонов и себялюбцев. Уверен в этом. Убедился не раз».

— Волнуетесь ли вы перед прыжками?

— Волнуюсь, — очень просто ответил он. — Волнуются все: и те, кто совершает первый прыжок, и те, кто прыгал сотни раз. Все же человек — существо сугубо земное. И потом волнение волнению рознь. У офицера, например, оно особого рода: беспокоиться за себя он подчас не успевает — волнуется за своих подчиненных, за выполнение задачи.

— А бывает, что бойцы отказываются от прыжков?

— Бывает, — сказал неохотно Дорохин. — Встречаются такие случаи. Это ведь совсем не простое дело — прыгнуть с парашютом. Человек, повторяю, существо земное…

— И как же поступаете в таком случае?

— Снимаем с прыжка, и все. Ну, а потом добиваемся, чтобы в следующий раз прыгнул. Нет, конечно, не крутыми мерами, не взысканиями и нудными «проработками». Постепенно закаляем волю этого человека, убеждаем его в полной надежности техники, заставляем поверить в самого себя, в собственное умение и отвагу. Тут не один я — все отделение, весь взвод — агитаторы и верные мои помощники. Вы поговорите с солдатами и сержантами: только и ноют, что им мало дают прыгать…

Мне показалось, что десантники, отправляясь в полет, слишком уж нагружены, У каждого за спиной и на груди тяжелые ранцы основного и запасного