Фрунзе закончил линию острой стрелкой, а впереди нарисовал еще несколько стрелок, бежавших по распластанному телу Крыма. Они походили на живые существа, проворные и настойчивые, которые устремлялись в тыл перекопских позиций противника.

Н еще две линии легли на карту. Быстрый карандаш командующего превратил их в широкие, почти треугольные стрелки. Острие одной стрелы смотрело в лоб Турецкого вала. Другая, лежавшая на Чонгарском полуострове, тоже была устремлена в сторону крымского берега.

Фрунзе еще раз взглянул на карту, приоткрыл дверь и приказал адъютанту созвать самых старых и опытных рыбаков Строгановки, которые хорошо знают норов Сиваша.

Они пришли утром. У них были обветренные, кирпичного цвета лица и седые с прозеленью бороды, похожие на клочковатую пену, какая закипает у каменистого берега. Тяжелые овчинные шубы залоснились от времени. От стариков пахло рыбой, махоркой и морозом.

Фрунзе спросил рыбаков, известны ли им броды через Сиваш и можно ли пройти здесь пешему человеку. Помедлив, один из стариков ответил, что, конечно, в сильный ветер вода сбегает и обнажается дно, тогда, если уж позарез нужно, люди проходят. Но другой напомнил про бочаги и речки и про то, что дно в Сиваше такое вязкое — ног не вытащишь.

Фрунзе спросил рыбаков, согласятся ли они в одну из ближайших ночей перевести на крымский берег войска. Старики опешили. Один из них растерянно спросил:

— Поди, стрелять будут?

— Война! — ответил Фрунзе. — На войне стреляют!

Старики молчали. Командующий стоял среди них, затянутый в защитное сукно и скрипучую кожу, спокойный м строгий. Нельзя было сказать, что он не спал уже не первую ночь.

— Что ж, ребята, — сказал один из рыбаков, — не вчера родились, можно и помереть…

— В случае чего старух наших не оставь, — добавил другой:

Лицо командующего просветлело, теплая улыбка засветилась в глазах, он резко шагнул вперед и пожал каждому руку. Пришли командиры частей, которым предстояло перейти Сиваш. Вместе с рыбаками они принялись обсуждать подробности переправы.

А Фрунзе уже скакал степью. Скованная утренником земля гудела. Командующему встречались артиллерийские части, выезжавшие на позиции. Из глубоких тылов тянулись обозы. Там, где можно было, через Сиваш наводились мосты.

Началась подготовка в штурму.

И вот она пришла, черная — хоть глаза выколи — ночь генерального сражения. Ветер выдувал из Сиваша воду, гнал ее в узкие горловины проливов. Мельчайшие брызги кружились в воздухе. Вязкая грязь хватала за ноги я стягивала сапоги.

Передовые части доблестной 6-й армии шагали по обнажившемуся дну Гнилого моря. Впереди шли проводники. За ними по двое — красноармейцы. Люди не разговаривали. Временами слышался вснлеск воды, означавший, что кто-то из бойцов сорвался в бочаг. Иной раз красноармейцы успевали спасти товарища, но случалось, что он шел ко дну. Он умирал молча, потому что боялся криком своим выдать товарищей врагу.

Над вражеским берегом взвилась ракета. Она осветила темное дно Сиваша, испещренное лужицами воды, похожими на жидкое олово. Три упрямые линии протянулись через глянцевитую грязь. Они росли. Они стремились к противоположному берегу. Это шли наши бойцы. Еще немного — и они достигнут врага, который еще не подозревает об опасности.

Грянул орудийный выстрел. Потом другой, третий… Снаряды рвались в Сиваше, подняв к небу фонтаны воды и грязи. Случалось, что снаряд разрывал какую-нибудь из линий, уложив на месте нескольких бойцов. Но живые вставали на место погибших, и линия срасталась. Обходя бочаги, пересекая речушки, красноармейцы шли к берегам Литовского полуострова.

По приказу Фрунзе заговорила и наша артиллерия, создав огневую завесу впереди колонн, форсирующих Сиваш. Красноармейцы повеселели.

Головные части достигли берега. Красноармейцы вышли на сушу, мокрые, продрогшие, ослепленные белым светом прожекторов. По голенищам сапог текла жидкая грязь. Серые шинели промерзли. Вокруг рвались вражеские снаряды. Застучали пулеметы, и пули начали рыть холодный, мертвый прибрежный песок.

Когда красноармейцев накопилось достаточно, они построились в боевой порядок и пошли на штурм укрепленных позиций полуострова.

На берег продолжали выходить все новые и новые части.

Снаряды белых рвали дно Сиваша, но три линии, три войсковые колонны, упорно двигались по пути, намеченному Фрунзе.

На земле повторялось все, что родилось в мозгу командующего и было перенесено им на карту. Почти одновременно с частями, штурмовавшими укрепления Литовского полуострова, выступили части, стоявшие под Турецким валом.

Они ползли среди жесткой травы, отважные разведчики пятьдесят первой дивизии. Под огнем неприятельских пулеметов подбирались они к рядам колючей проволоки, прорубали в них проходы и падали мертвыми. За ними шля другие.

Фрунзе сидел в штабе. Беспрерывно звонил телефон. Запыхавшиеся ординарцы входили в комнату, внося с собой запахи сгоревшего пороха и конского пота. Они козыряли, передавали смятые бумажки, исписанные торопливым почерком. Фрунзе просматривал донесения, делал заметки, отдавал распоряжения.

Командующему донесли, что ветер переменился и вода хлынула в Сиваш.

— Коня! — приказал Фрунзе.

Он прискакал к берегу Гнилого моря и увидел, что войска идут по пояс в воде. Тяжелые волны бились о тела красноармейцев, закипали белой пеной. В иных глубоких местах самые высокие из бойцов подымали на руки своих малорослых товарищей. Вода стремительно бежала назад, подымалась все выше и выше, заливала бесчисленные заливчики и бухты, изрезавшие берег.

Фрунзе приказал прекратить переправу. Он стоял на берегу и видел, как последние красноармейцы выходили на песок Литовского полуострова. Между ними и материком колыхалась тусклая вода Сиваша. Они были отрезаны, и вся тяжесть задачи легла на войска, штурмовавшие Турецкий вал. Фрунзе вернулся в штаб, вызвал к телефону командиров дивизий, стоявших под Перекопом, и приказал любой ценой прорвать укрепления врага. Он знал, что это почти невозможно — одной живой силой одолеть бетон и сталь, колючую проволоку и ураганный огонь тяжелых орудий. Но если иного выхода нет, нужно невозможное сделать возможным.

Снова занялось утро. Белогвардейцы узнали, что красные войска на Литовском полуострове отрезаны. Они осмелели. Они направили туда лучшие свои части. Трудно пришлось нашим товарищам.

Впереди у них был враг, а сзади — море.

Весь день, всю ночь и весь следующий день шли кровопролитные бои.

К исходу второго дня великого штурма войска, дравшиеся на Перекопском перешейке,