лежащего ирландца, вздохнул и кивнул головой.
— Да, Стил, — сказал он.
Перевел с английского И. Почиталин
Впервые рассказ был опубликован в журнале «Тридцать дней» в 1938 году.
Вот вы говорите, что чудес не бывает, что все у вас, в медицине, обусловлено, да?.. Так вы хотите сказать? Военврач Рыбин пожал плечами.
— Да, батенька, в основном так!
Лейтенант Купченко отставил кий я отошел от бильярда.
— Давайте сядем.
Рыбин опустился на диван. Группа отдыхающих расположилась рядом. В бильярдной военного санатория спорили каждый вечер.
— Так вот, дорогой друг мой, расскажу я вам сейчас один медицинский случай.
Рисунок А.Иткина
Купченко на миг задумался и начал рассказ:
— Недели за две до отпуска сижу я у себя в кабинете на заставе. Все тихо кругом. Слышно только, как в ленуголке бойцы песню поют. Вдруг выстрел, другой… Ну, тревога, конечно! Выскакиваю на крыльцо, а граница, можно сказать, рядом совсем. Смотрю, по ту сторону границы бегут двое. Он и она. Прямо к нам, а за ними офицер бежит и стреляет на ходу. Положение, можно сказать, аховое. Собственно, помочь, конечно, можно бы… Но, как говорят дипломаты, — возможны инциденты… Тем временем уложил офицер мужчину из маузера. Женщина закричала, остановилась на момент и опять бежит… Ну, вижу, граница нарушена. Женщину мы задержали. Стоит она — бледная, измученная, в синяках. Успела сказать только: «Муж!.. Мой муж!..» и упала без сознания. Что ты будешь делать? Врач в колхозе был как раз. Беседу проводил… Приказал я доставить ее ко мне в кабинет. Положили ее на диван. Сел я напротив, наблюдаю. Глубокий обморок. Подошел поближе, смотрю, глаза у нее закатились, косы разметались. В лице ни кровинки…
Взял я ее за плечо. Трясу.
— Гражданка, — говорю, — очнитесь!..
Она глаза открыла:
— Муж!.. Муж!..
И опять туда же, в обморок.
А надо вам сказать, что, по имевшимся у нас сведениям, должна была к нам пожаловать целая группа оттуда, из-за границы. Так что, сами понимаете, дни были особенно тревожные… Но это я отвлекся…
В общем лежит эта женщина, и помочь ей некому… Тут я решил, Павел Александрович, испробовать свои силы в медицине.
Позвонил. Входит дежурный. Велю принести аптечку. Принес. Приказываю накапать двадцать капель валерьянки. Накапал дежурный капель. Я взял ложку и говорю:
— Прошу вас принять валерьянки…
Держу я ложку, а женщина вдруг бредить начала:
— Офицеры… За нами бегут офицеры!..
Я повторяю:
— Успокойтесь! Примите валерьянки.
Никакого впечатления!
Кое-как разжал ей рот. Зубы у нее по ложке стучат. Глаза ничего не видят… И сказать по правде, товарищи мужчины, мне даже жалко стало ее.
Выпила это она мое лекарство — и сразу произошло чудо. Открыла глаза. Встала. Вижу — помогла ей валерьянка. Когда успокоилась она. я ей вопрос задаю:
— Кто вы?
Она вдруг плакать начала.
— Ради бога, — говорит, — куда угодно отправьте меня, только не туда, — и в сторону границы рукой показывает.
Ну, вижу я, женщина расстраивается. «Пусть, — думаю, — отдохнет». Приказываю увести. Увели ее. А я подумал: «Какая в общем сложная профессия у нас, у пограничников. Вот тебе человек, и пролезь к нему в душу, и разберись в этой душе, и арестуй эту душу, если потребуется…» Хожу это я по комнате, и не выходит у меня женщина из головы. Полная загадка. Ни одной нити. Мрак. И вот в разгаре своих размышлений беру я этак машинально пузырек с каплями. Взглянул — и осенило меня. Звоню. Явился дежурный.
— Срочно задержанную!..
Ввели. Лицо беспокойное. Смотрит в сторону.
— Садитесь, говорю.
Села. А я ей ласково.
— Ну, шифры, явку… Давайте все. Выкладывайте!
Она смотрит на меня, косы заплетает и молчит.
— Муж ваш покойный, — говорю, — слишком рано поднялся. Ему бы мертвым еще полежать надо бы минут с десяток…
Вижу, перестала она косы заплетать.
— Ничего не понимаю. О чем вы говорите?
— Не понимаете? — спрашиваю. — Отлично. С вами был глубокий обморок. Классический, можно сказать, обморок. Так вот, я вас валерьянкой моментально вылечил… — Подаю ей пузырек — Читайте, — говорю.
Прочла она, и лицо у нее изменилось.
Было на этикетке написано: «Капли датского короля».
Средство есть такое тихое. От кашля.
Эх, какое было у нее лицо!.. Потом уже, когда расплели ей косы и нужные бумажки оттуда достали, я ей признался, что насчет воскресения «мужа» я выдумал. Не видел я этого… Он, наверно, без меня воскрес.
Потом я Громову, дежурному, объявил благодарность за врачебную ошибку. Может быть, оно и не стоило, конечно, но поскольку мы эту «вдову» вылечили, то говорить о сомнениях не приходится.
Вот и все, товарищи!
Купченко закурил, встал и потянулся за кием. Пришла его очередь играть.
Борис Ласкин Чудо датского короля
Рассказ
Впервые рассказ был опубликован в журнале «Тридцать дней» в 1938 году.
Вот вы говорите, что чудес не бывает, что все у вас, в медицине, обусловлено, да?.. Так вы хотите сказать? Военврач Рыбин пожал плечами.
— Да, батенька, в основном так!
Лейтенант Купченко отставил кий я отошел от бильярда.
— Давайте сядем.
Рыбин опустился на диван. Группа отдыхающих расположилась рядом. В бильярдной военного санатория спорили каждый вечер.
— Так вот, дорогой друг мой, расскажу я вам сейчас один медицинский случай.
Рисунок А.Иткина
Купченко на миг задумался и начал рассказ:
— Недели за две до отпуска сижу я у себя в кабинете на заставе. Все тихо кругом. Слышно только, как в ленуголке бойцы песню поют. Вдруг выстрел, другой… Ну, тревога, конечно! Выскакиваю на крыльцо, а граница, можно сказать, рядом совсем. Смотрю, по ту сторону границы бегут двое. Он и она. Прямо к нам, а за ними офицер бежит и стреляет на ходу. Положение, можно сказать, аховое. Собственно, помочь, конечно, можно бы… Но, как говорят дипломаты, — возможны инциденты… Тем временем уложил офицер мужчину из маузера. Женщина закричала, остановилась на момент и опять бежит… Ну, вижу, граница нарушена. Женщину мы задержали. Стоит она — бледная, измученная, в синяках. Успела сказать только: «Муж!.. Мой муж!..» и упала без сознания. Что ты будешь делать? Врач в колхозе был как раз. Беседу проводил… Приказал я доставить ее ко мне в кабинет. Положили ее на диван. Сел я напротив, наблюдаю. Глубокий обморок. Подошел поближе, смотрю, глаза у нее закатились, косы разметались. В лице ни кровинки…
Взял я ее за плечо. Трясу.
— Гражданка, — говорю, — очнитесь!..
Она глаза открыла:
— Муж!.. Муж!..
И опять туда же, в обморок.
А надо вам сказать, что, по имевшимся у нас сведениям, должна была к нам пожаловать целая группа оттуда, из-за границы. Так что, сами понимаете, дни были особенно тревожные… Но это я отвлекся…
В общем лежит эта женщина, и помочь ей некому… Тут я решил, Павел Александрович, испробовать свои силы в медицине.
Позвонил. Входит дежурный. Велю принести аптечку. Принес. Приказываю накапать двадцать капель валерьянки. Накапал дежурный капель. Я взял ложку и говорю:
— Прошу вас принять валерьянки…
Держу я ложку, а женщина вдруг бредить начала:
— Офицеры… За нами бегут офицеры!..
Я повторяю:
— Успокойтесь! Примите валерьянки.
Никакого впечатления!
Кое-как разжал ей рот. Зубы у нее по ложке стучат. Глаза ничего не видят… И сказать по правде, товарищи мужчины, мне даже жалко стало ее.
Выпила это она мое лекарство — и сразу произошло чудо. Открыла глаза. Встала. Вижу — помогла ей валерьянка. Когда успокоилась она. я ей вопрос задаю:
— Кто вы?
Она вдруг плакать начала.
— Ради бога, — говорит, — куда угодно отправьте меня, только не туда, — и в сторону границы рукой показывает.
Ну, вижу я, женщина расстраивается. «Пусть, — думаю, — отдохнет». Приказываю увести. Увели ее. А я подумал: «Какая в общем сложная профессия у нас, у пограничников. Вот тебе человек, и пролезь к нему в душу, и разберись в этой душе, и арестуй эту душу, если потребуется…» Хожу это я по комнате, и не выходит у меня женщина из головы. Полная загадка. Ни одной нити. Мрак. И вот в разгаре своих размышлений беру я этак машинально пузырек с каплями. Взглянул — и осенило меня. Звоню. Явился дежурный.
— Срочно задержанную!..
Ввели. Лицо беспокойное. Смотрит в сторону.
— Садитесь, говорю.
Села. А я ей ласково.
— Ну, шифры, явку… Давайте все. Выкладывайте!
Она смотрит на меня, косы заплетает и молчит.
— Муж ваш покойный, — говорю, — слишком рано поднялся. Ему бы мертвым еще полежать надо бы минут с десяток…
Вижу, перестала она косы заплетать.
— Ничего не понимаю. О чем вы говорите?
— Не понимаете? — спрашиваю. — Отлично. С вами был глубокий обморок. Классический, можно сказать, обморок. Так вот, я вас валерьянкой моментально вылечил… — Подаю ей пузырек — Читайте, — говорю.
Прочла она, и лицо у нее изменилось.
Было на этикетке написано: «Капли датского короля».
Средство есть такое тихое. От кашля.
Эх, какое было у нее лицо!.. Потом уже, когда расплели ей косы и нужные бумажки оттуда достали, я ей признался, что насчет воскресения «мужа» я выдумал. Не видел я этого… Он, наверно, без меня воскрес.
Потом я Громову, дежурному, объявил благодарность за врачебную ошибку. Может быть, оно и не стоило, конечно, но поскольку мы эту «вдову» вылечили, то говорить о сомнениях не приходится.
Вот и все, товарищи!
Купченко закурил, встал и потянулся за кием. Пришла его очередь играть.