— Я спрашиваю! Отвечай!
Джордж нагнулся и достал из тайника пистолет, который прятал после того, как осенью у него похитили второй пистолет. Проверил, заряжен ли, и сунул его за пояс, под шерстяную рубашку. Потом вышел и, минуя сына, ничего не говоря, направился назад в подвал. Если парень будет приставать, пистолет должен отпугнуть его. Джордж был уже внизу, когда Ричи поставил ногу на верхнюю ступеньку. Джордж повернулся к сыну. Тот покачивался в полутьме. Джорджа освещала лампочка из подвала. Между ними была тьма.
— Ты рассказал дорожным полицейским, что я наркоман? — бушевал Ричи. Шатаясь, он добрался донизу и схватил валявшуюся на ящике пику для льда.
— Отвечай! Я требую ответа! — Он поднял пику над головой.
Джордж не спеша вытащил из-под рубашки пистолет и нацелился в своего первенца. Это должно припугнуть его, он уйдет, подумал Джордж. В кинофильмах, запечатлевшихся в памяти с давних лет, противник всегда пятился при виде пистолета.
Но Ричи поступил иначе. Он раскинул руки, точно распятый.
— Ну, стреляй!
Словно в бреду он наступал на отца, и пика в его руке опасно поблескивала.
Кэрол примчалась в подвал и, в ужасе прижавшись к стене, закричала:
— Прекратите! Успокойтесь вы оба!
Ричи остановился. Он выпятил грудь, указывая на нее как на мишень, и выкрикнул:
— Что ж ты, стреляй!
Видя, что отец не стреляет, он опустил руки и бросил пику.
Джордж шагнул к нему и, схватив за плечи, подтолкнул в сторону лестницы. Ричи вырвался и побежал наверх, спотыкаясь на ступеньках.
Он метался по кухне, что-то искал. Он слишком выдвинул ящик буфета, и ящик с грохотом полетел на пол, стуча, как град по крыше, посыпались ложки, ножи, вилки. Через минуту Ричи появился опять на площадке лестницы, размахивая кухонным ножом.
— Стреляй! Что ж ты не стреляешь?
Джордж оттолкнул Кэрол. Она плакала, просила:
— Прекратите скандал, успокойтесь!
Палец Джорджа дрогнул на крючке. Он поднял пистолет, в последний раз предупреждая. Но Ричи не послушал его. Он стал спускаться вниз. В это мгновение Джордж вспомнил и увидел очень многое. Все свои жизненные неудачи как громадное, непоправимое зло… В чем причина? Почему в его доме царит враг, враг страшный и непонятный? Из его семени вырос сын, но где он — этот сын? То, что стоит перед ним — не сын, а генератор ненависти, растрепанный зверь с ножом в руках. В это страшное мгновение Джордж не подумал, что Ричи молит о помощи. Разум не всегда одерживает верх, когда палец на спусковом крючке.
И Джордж выстрелил.
Выстрел был точный. Пуля вошла прямо в сердце Ричи. Он запрокинулся. Он поднял к груди детские руки, увидел кровь, и на лице его мелькнуло удивление. Он приподнялся и взмахнул ножом. Страшно закричала Кэрол. Но Джордж выстрелил во второй раз, промахнулся, и пуля прошила стену дома.
Ричи не издал ни звука. Он сразу осел и покатился по ступенькам вниз, пока не достиг холодного, цементного пола. Джордж силой увлек Кэрол наверх, в комнату. Там он прошел к телефону и набрал номер полиции.
— Говорит Джордж Динер, — сказал он, удивляясь собственному голосу. — Лонгфелло-авеню, дом 1903, Ист-Медоу. Я только что застрелил сына.
— Несчастный случай?
Джордж отвечал не колеблясь:
— Нет, сознательно.
Он повесил трубку и вернулся в подвал. В слабом свете сын лежал, скрючившись на полу. Джордж склонился над ним. Ричи был неподвижен. Джордж пощупал его горло. Пульса не было. Он поднял руку сына. Она безжизненно упала.
Джордж сделал над собой усилие, выпрямился и пошел наверх. Опустился на колени подле Кэрол.
— Он мертвый. Я убил нашего сына. Простишь ли ты меня когда-нибудь?
Они сидели и плакали, и ждали, покуда полицейская сирена не взорвала зимнюю тишину Лонгфелло-авеню.