равейн пускают в обитель знаний, в храм науки и так далее, и так далее?

Элен удивленно выгнула брови:

— А разве Рэмерт с тобой еще не разговаривал об этом? Вокруг Академии образовалась область, внутри которой применять магию практически невозможно. Сначала господа ученые-волшебники пытались решить эту маленькую проблему самостоятельно, но… — мамины губы расплылись в совершенно недостойной взрослой, умной женщины злорадной улыбке. — А потом сдались и вызвали на помощь равейн — наши силы работают там со сбоями, однако вполне сносно — и кланников.

— А шакаи-ар там причем? — не поняла я.

— Охраняют замок, — пожала плечами Элен. — После всех этих схваток с инквизицией и демонами маги стали ужасно мнительными. Боятся, что Орден замахнется на Академию, пока защита ослаблена.

Мама еще говорила что-то о том, какую работу делают королевы, как перспективно включение в союз еще и магов… Но я не слушала, поглощенная одной очень интересной мыслью.

Дэйру трудно находиться среди людей. Нам нужны материалы по иномирным веществам — наверняка в библиотеке есть такие. А еще не следует аллийцу встречаться с теми, кто знал его раньше, чтобы ненароком не раскрылся секрет обращения.

Я медленно улыбнулась.

Кажется, нам предстоит визит в Академию.

— А как у Хэла дела? — поинтересовалась я как бы между прочим.

— Когда в последний раз связывались, он как раз готовился к зачетам, — вздохнула мама, подпирая рукой щеку. Прядь волос выбилась из пучка, расчерчивая лицо надвое. Не знаю, возможно, я просто взрослела, но с каждым годом, даже с каждым месяцем, проведенным вне дома, Элен казалась мне все моложе. И все реже появлялся порыв переложить проблемы на ее плечи.

Уж лучше сначала попытаться справиться самой.

— А давно это было — в последний раз?

— С неделю назад. И с тех пор — тишина, — поморщилась она. — Знает же, что я переживаю, и не может дойти до телепорта, чтобы нормально поговорить с матерью. А у меня сейчас заказов тьма, не сорвешься навестить…

Вот и отлично. Два повода ведь лучше чем один, так?

— Мам, не переживай, — я осторожно погладила ее по руке. — Я могу съездить к нему на праздники. Узнаю, как он живет. Заодно и встречусь с Риан — не хотелось бы передавать такие сведения через третьи руки.

— Опять уезжаешь? — грустно посмотрела мама. Я невольно поежилась, глядя в такие похожие на мои глаза. Прозрачные, зеленые, хотя и темнее, чем у меня — то ли трава, то ли вода в пруду. — Останусь я на праздники одна.

Совесть заворочалась зубастым зверьком.

— Ну не говори так, — нахмурилась я. — Все равно мы редко отмечали вместе в последнее время. Ты в гости к Ирвину или Даниэле отправлялась, я — к подружкам, а Хэл в Академии пропадает. Это естественно, ведь мы же взрослеем.

— Да. И я начинаю завидовать тем женщинам, у которых есть мужья, — мрачно пошутила мама. — Приворожить кого-нибудь, что ли?

— А хочется?

— Не особенно, — улыбнулась она. — Да разве вы с Хэлом пустите чужака в нашу семью?

Я представила, что у нас в доме появится посторонний мужчина, который станет называть нас «доченькой и сыночком» и с трудом подавила порыв рявкнуть «Да ни за что!»

— Конечно, пустим, мама, — улыбнулась я. — Это же твоя жизнь и твое счастье.

Мама вздохнула, устремляя взгляд в темное окно.

— Пока счастье у нас общее.

Я не нашлась, что ответить. По крайней мере, сразу… А потом Элен взглянула на часы, охнула и отправила меня спать.

Сопротивляться, как говорится, было бесполезно.

Долина, обрамленная короной скал. Жар медленно остывающей земли. Бездонное небо… и горные цветы, пахнущие так свежо, так пряно, так мучительно сладко… так знакомо и неуловимо по-иному…

Смешок.

«Давненько мы не встречались здесь, малыш».

«Ага. Я соскучилась».

«По снам?»

«По тебе».

«Мы же расстались всего пару часов назад», — фыркает. Жмурится, как кот, облизывает губы, подтягивая к себе под бок, обнимая, переплетая руки и ноги…

«Тут ты совсем другой».

«Какой?» — заинтересованно.

Пауза.

«Ну… не знаю. Нежный, ласковый… не язвишь, не укалываешь… и еще, здесь ты — мой».

Свежее дуновение — словно ветер запутался в волосах. И прикосновение пальцев к запястью — прохладное и бесконечно нежное.

«Я всегда твой».

Молчание. Звезды перемигиваются. Наползают со скал туманные пряди.

«А ты — моя, что бы там не думал бедняга Дэйри».

Смех.

«Значит, все-таки ревнуешь?»

«Нет же! Ну, ты… малыш, перестань, щекотно же! Ох… прекрати! Представь, войдет кто-нибудь в спальню — а князь во сне трясется… Ай! Ну, получай!»

Мнется трава и цветы, меняются местами земля и небо, набиваются за шиворот колючие стебли и гладкие, тяжелые лепестки.

Конечно, он сильнее. Даже спорить не о чем.

И тяжелый. Но это приятная тяжесть.

Лица так близко, что дыхание смешивается — едва видные в скудном свете облачка пара в стремительно холодеющем воздухе горной долины.

Глаза полны такой синевы, что небо кажется серым.

«Ты его любишь, Найта?»

Пауза.

«Наверное, да. А ты?»

«И я».

Смешок.

«Вот ведь попали, маленькая моя…»

Скользит щека вдоль щеки — шелковым касанием. Дыхание опаляет шею.

«Мы ведь его не отпустим?» — робкое.

«Нет, малыш… Ни за что».

И — задумчиво.

«Только как бы ему сказать об этом…»

Смех сливается со смехом, разливается по долине, огибая каждый цветок, каждую травинку… Растворяется в ночном воздухе, взмывает к звездам, переваливая через отроги гор…

И на какой-то миг мне кажется, что я постигаю смысл слова «любовь».

Проснулась я уже ближе к полудню — с ощущением смутного счастья и тоски по чему-то неведомому. И с грустью подумала, что мне все реже снятся сны.

А в квартире невероятно вкусно пахло кофе и поджаренными бутербродами. На кухне кто-то смеялся и звякала ложечка по краю чашки.

Я прислушалась.

— … а потом он умудрился за какие-то полчаса, пока я болтал с Ирвином, выстроить всех по росту — фигурально выражаясь. И никто и пикнуть не посмел! А вы, эстиль Элен, говорите — непривычный к городам.

— Ты преувеличиваешь, Максимилиан. Я вовсе не делал ничего подобного…

Меня аж подкинуло на кровати. Дэйр и Ксиль! Неужели решили зайти на чашку чая прямо с утра?

Только нежелание демонстрировать помятое со сна лицо заставило завернуть по пути в ванную комнату и быстро умыться холодной водой, а не бежать сразу на кухню, едва натянув домашние штаны и рубашку.

— Доброе утро! — замерла я в дверях, настороженно оглядывая всю троицу — расслабленного Ксиля, задумчивого Дэриэлла и довольную маму.

— Скорее, день, —