Только бы не прозевать, а то кот превратится в одно мяуканье.
Васька ткнулся мохнатой щекой в бабушкин локоть и прошелся по нему боком.
Полина Андреевна не шевелилась, не разговаривала и… нисколечко не менялась. Зато кот стал уменьшаться! Прямо на глазах! А в кухне зазвякала посуда, там мама убирала со стола, и мужские голоса слышались уже в сенях.
"Ну задержитесь хоть на минутку, — взмолился Славик. — Вспомните еще что-то о Японии!
Кот стал котенком с тоненьким хвостиком-прутиком. Славик понял, что пора оканчивать сеанс. Он нажал на среднюю кнопку.
— Все, ба. Сфотографировал.
Полина Андреевна перевела дух. Рыжий котенок слева от нее тоненько мяукнул.
— Это что за невидаль? — удивилась бабушка. — Вроде ко мне Васька подходил.
— Он подходил, — сказал Славик, пряча аппаратик, — но ты его не погладила, он и ушел. А этот, рыжий, наверно, его сын. Я его вчера на улице видел.
Полина Андреевна встала. Сделала было шаг к двери, но обернулась к Славику.
— Вот говорят же, что доброе слово лечит не хуже лекарства. Сказал ты, что хочешь меня дома у себя видеть, нога и прошла. Значит, любишь бабушку?
У Славика и самого при этих словах теплой волной прокатило по сердцу.
— Конечно, люблю. Я, ба, не знаю, получится ли. Я ведь только начинающий фотограф.
Кубик и папа вышли на крыльцо.
— А телевизор величиной с наручные часы? — говорил художник. — А использование нейрона в электронике? Черт знает что!
— Так-то оно так, но то, что здесь произошло, в моей голове пока что не укладывается…
— Славик, — сказал папа, увидев сына, — собирайся. Через сорок минут должен подойти автобус.
Искали и укладывали в сумки вещи; бабушка жаловалась:
— Мало побыли. Теперь сколько мне снова вас ждать? Вас там, в городе как закрутит, как завертит, так до будущего года обо мне не вспомните. Вот умру ненароком…
Папа отвечал, оглядывая комнату — не оставил ли чего:
— Это дело нехитрое, мать. Ты внука сперва вырасти.
Славик потихоньку выбрался на крыльцо. Котенок сидел на ступеньке и мяукал, жалуясь на произвол. Был, мол, я кот, большой и пушистый, хозяин этих мест, а сейчас я кто? Несчастная козявка! Смотреть не на что… Неужто мне снова расти? Ума и сил набираться? Ой-ей-мяу!
Славик оглянулся на дверь и достал молстар. Навел на котенка, нажал на красную кнопку. Того будто кто погладил — он сразу замолчал, встал и выгнул, потягиваясь, спину. Он замурлыкал! Ему нравилось расти!
Вот ни с того, ни с сего встопорщилась на нем шерсть и он зашипел — наверно, репетировал. Вытянул лапки и выпустил когти… Прыгнул на площадку крыльца и разлегся, нежась под лучом молстара…
Васька не успел дорасти с до своего законного роста — на крыльцо вышла бабушка. Славик еле успел спрятать аппаратик.
— Кошек что-то много развелось в доме, — сказала Полина Андреевна, — и все рыжие. Этот-то, Полуваська, откуда?
— Тоже, должно быть, Васькин сын.
— А маленький где?
— Не знаю, — сказал Славик, — я вышел, а его уже нет.
— Ну, Васька вернется, он здесь порядок наведет. Иди в дом, присесть на дорожку надо.
Провожали отъезжающих бабушка и Кубик. Нинка с Евдокимовной еще не приехали. Когда выходили со двора, Славик оглянулся. На крыльце сидел рыжий Полуваська. Бабушка шла не хромая. О чуде, которое с ней и с ее котом сотворили, она и не подозревала.
Автобус подкатил, затормозил, окутался пылью по самую крышу. Двери его открылись, стали выходить пассажиры.
Кубик пожал руки всем, Славикину задержал.
— Напишешь? — спросил. — А то ведь вы только обещать мастера.
— Напишу, дядя Витя, вот увидите, напишу.
— Ну, прощай… — Художник притянул Славика к себе, коснулся колючей бородой его лба. — Буду скучать без тебя. Кто еще спросит у меня про козу?
— Я в письме спрошу, — сказал Славик, — а вы мне опять только правду расскажете.
— Только правду, одну только правду! — пообещал художник.
— Слав, а, Слав, — услышал Славик, — а мне обновку купили! И портфель! — Он обернулся и увидел Нинку. Та стояла рядом, подняв обе руки. В одной был бумажный сверток, с другой — новенький портфель.
— Поздравляю, — сказал Славик.
— А ты кукол тех домой увозишь? — спросила Нинка, не опуская рук. — Ну, тех, что ругаются? Оставил бы мне их, а?
— Кукол? — Ответ Славику сразу не придумывался. — Тех самых?
— Тех, тех. Будто не знаешь, каких. Оставил бы мне? Тебе в городе-то они зачем? Там игрушек побольше, чем у нас.
— Я… — ответа так и не было. — Они…
— Славик, ну что ты там? — высунулся из окошка папа. — Сию минуту отъезжаем.
— Распаковывать, Нин, некогда, — нашелся наконец Славик. — Я, может, тебе пришлю парочку.
— Обманешь, — уверенно сказала Нинка, — знаю я вас, городских.
— Чес-слово, Нин, пришлю! — И заторопился в автобус.
— Смотри, я ждать буду! — крикнула Нинка. — А на будущее лето приезжай. Опять играть вместе будем. Я уже во второй класс перейду. — Она махала рукой с портфелем. Рядом с ней стояла Евдокимовна и тоже махала рукой, поставив сумку наземь.
— Ладно, — уже в дверях пообещал Славик, — приеду.
Вот и поехала Егоровка назад, и бабушка, и художник Кубик, и Нинка с Евдокимовной — все махали им руками — стали оставаться позади-позади… Автобус повернул — провожающих не стало видно. Машину качало, трясло, папа с мамой о чем-то уже разговаривали, не обращая внимания на сына.
Деревня быстро кончилась, по обе стороны дороги были теперь то сжатые поля, то желтая уже кукуруза, то зеленая еще свекла, то сад с горками ящиков посреди деревьев.
Автобус был старый, он скрипел, стекла немилосердно дрожали, в салоне тряслись клубы пыли, ехал он медленно — развалюха да и только.
"А вот интересно, — подумал Славик, — если облучить его молстаром, он станет как новый?"
Конец первой книги
.
Конец первой книги
.