встречается среди народов Галактического Содружества Всеобщего Блага. На данный момент он еще по-настоящему не успел развиться. На самом деле он играл в нашей жизни такую незначительную роль, что большинство из нас не замечало его и не думало о нем.

Но если бы мы обратили на него внимание…»

Он неожиданно замолчал, и по его глазам мы смогли прочесть, что появились те, кто должен был положить конец его выступлению. Президент Тридден успел лишь поднести палец к губам — древний знак, призывающий к молчанию. В следующее мгновение передача закончилась, и весь мир, как завороженный, несколько бесконечных минут смотрел на бегущие полосы помех, пока на экранах не возникли взволнованные лица государственных служащих и журналистов — моргая и заикаясь, они сообщили о том, что президенту стало плохо.

Мы не стали ждать диагноза знаменитых докторов. Мы начали уничтожать оглавления энциклопедий, с топорами в руках бросились к дверям ближайших библиотек, намереваясь покончить — нет, не с книгами — с каталогами.

Тогда — как нам казалось — не имело значения, что он не успел сказать о том, каким же все-таки Даром мы обладаем. Что же нам следует скрывать. Устроить неразбериху, думали мы. Спрятать упоминания о нашем таланте, которые могут нанести урон другим.

Сделать нечто благородное, пока еще имеется такая возможность. Пока мы еще хозяева своей судьбы.

В ту ночь истерия стала настоящей страстью, дионисийская вакханалия, которая в глобальном масштабе принесла совсем немного вреда — довольно быстро почти все удалось восстановить. И закончилась она так же быстро, как и началась — смущенные люди постепенно приходили в себя.

«Да, — провозгласили психиатры, — президент безумен».

Когда на Землю вернулся «Грегори Бейтсон», начали расспрашивать коллег доктора Ришке, и все они клялись, что она не могла послать президенту такое сообщение. Это просто невозможно! Начали расползаться самые невероятные слухи. Поговаривали, — однако никаких серьезных доказательств тому не было, — что приказ об уничтожении «Маргарет Мид» был отдан Тридденом: преступление столь чудовищное, что его не смогли приписать даже безумцу. Так или иначе было решено не тревожить прах погибших. Теперь этот человек находится там, где никому не сможет причинить вред.

Вскоре наступили славные дни встречи с лентили. Наши новые друзья давали интервью на всех каналах. И мы сразу поняли, как нам не хватало их благожелательности и доброты. Мудрые старшие братья и сестры помогут человечеству избавиться от юношеских заблуждений. Начинается новый этап в истории человечества — период взросления.

В наши дни редко вспоминают странную речь президента Триддена. Да, эксцентричных людей на Земле немало, и художники, писатели, новаторы разных мастей постоянно заявляют, что они «нашли Дар». За этими выступлениями, конечно же, ничего нет, мы их терпим точно так же, как терпят и любят нас лентили.

Но иногда случаются и настоящие открытия. Как часто публика, наблюдая за выдающимся молодым исполнителем, или изучая поразительное произведение, или слушая новую симфонию, или воспринимая дерзкую концепцию, вдруг задумывается: неужели именно об этом и говорил Тридден? Может быть, он все-таки был прав?

Конечно же, сомнения всегда разрушают сами лентили.

Лентили говорят, что их удивляет наше поведение. Выяснилось, что большинство новичков проходят через длительные периоды смирения и сомнений, стараясь подражать своим старшим, мудрым собратьям. Лентили утверждают, что на них производят большое впечатление независимость нашего духа и стремление к новому. Но, как и прежде, они не выказывают ни малейшего беспокойства по поводу какого-то мифического Дара землян.

Когда мы вспоминаем о Триддене, если вообще вспоминаем, то говорим о нем с некоторым смущением. Он умер в клинике, и теперь его имя употребляется как нарицательное, когда речь идет о человеке, желающем поставить мир с ног на голову.

И все же…

И все же иногда меня посещают сомнения. Кое-кто еще продолжает в него верить. Эти люди вежливо благодарят наших наставников, но делают это несколько свысока, со странной уверенностью и безмятежностью, которая совсем не соответствует положению человечества в Содружестве. Именно они не подвержены острым приступам меланхолии, которые часто охватывают людей, несмотря на все усилия лентили сделать все, чтобы мы постоянно чувствовали их любовь.

«Случайно ли, — задаю я себе вопрос, — что всякий раз, когда нужно по какому-нибудь поводу отправить делегацию для переговоров с Содружеством Всеобщего Блага, в ней всегда оказывается несколько последователей Триддена? И случайно ли, что именно среди них следует искать наших лучших, самых разумных и трезвых дипломатов?»

Они упорно пытаются найти — ученики безумного президента — мифический талант, который дарует нам гордость и не позволит затеряться в бескрайних просторах космоса. Они с жаром исследуют все новое — и ни время, ни ослепляющая мудрость наших наставников не производят на тридденитов никакого впечатления.

Возможно, это еще одно свидетельство безумия человечества.

Лентили шествуют среди нас, словно боги.

Мы, в свою очередь, научились кое-чему из того, что стало достоянием собак и лошадей. Мы вкушаем из той самой чаши, из которой когда-то питались наши кузены-приматы. Чаши смирения.

Не вызывает сомнения, что человечество было преисполнено гордыни, когда считало себя венцом творения. Даже в те моменты, когда мы почитали Божество, мы всегда создавали немалую дистанцию между ним и собой, отсылая Божество куда-то на небесный свод, чтобы остаться владыками Земли.

Теперь мы полны смирения и стараемся сделать все, чтобы оказаться достойными цивилизации, чьи величайшие достижения мы можем лишь с благоговением созерцать. Нет сомнений, теперь мы выглядим лучше, чем наши дикие предки. Мы умнее, добрее, можем по-настоящему любить. И, вопреки всем ожиданиям, оказались способны к творчеству.

У меня есть теория, которая объясняет эту нашу последнюю способность, однако я не собираюсь ни с кем ею делиться. Именно поэтому раз в год, рискуя прослыть чудаком, я принимаю участие в поминальной службе у скромной могилы на кладбище Бриджес. И пока большинство присутствующих говорит о чести, жалости и мученичестве благородного человека, я отдаю свое уважение тому, кто, возможно, видел, куда пойдет человечество, и понимал, какие опасности подстерегают его на этом пути.

Я преклоняюсь перед тем, кто вручил нам бесценный Дар и сумел изменить будущее.

Да, он был мучеником. Однако я понимаю, что Тридден прихватил с собой в заточение