все мое обнаженное тело — от волосатой груди до стоп. Представьте себе большущий ярко освещенный зал, в центре которого сверкающий огромный прибор в полтора этажа высотой — и два странных человечка (оба они были очень низкорослые) в белоснежных халатах, склонившиеся над третьим, голым и волосатым. И этот третий — вы! Даже нудист, думаю, смутился бы в такой ситуации.

— Куда вы дели мою одежду? — залепетал я.

— А вы… вы появились совершенно голый, — стал оправдываться мордастенький с залысиной в полголовы, по имени Ло.

— То есть как это голый?! — продолжал лепетать я, вспоминая полуторастарублевые брюки, привезенные мне недавно из Гамбурга. Бесценные мои брюки!..

— Так вот… — Ло робко указал пальцем на мой живот, и дрожащими руками стал снимать халат. Отдав мне свой халат, виновато опустился на пол рядом со мной. Сел и Ки. Компанейские ребята. Мы сидели на пластиковом полу посредине необъятного помещения и разглядывали друг друга. Ки был совсем миниатюрненьким, росточком не больше полутора метров, наверное, да и толстячок Ло ненамного выше. Со своими метром семьюдесятью восемью я выглядел рядом с ними почти великаном. Вы не замечали, что даже в неясном разговоре с незнакомыми людьми ниже вас ростом чувствуешь себя уверенней? Я спросил строго:

— Позвольте все же узнать, где мои брюки?

Ло покраснел от смущения:

— Это лаборатория суперэлектронного микроскопа биологического центра на спутнике… — и закончил почти шепотом какой-то совершеннейшей белибердой, которую я сразу и решительно отказался понять. Меня интересовало сейчас другое:

— Как я сюда попал?!

Электронный микроскоп был и у нас в институте, о «супер» я даже не слышал, это, конечно, было интересно, но терпело.

Ки зашелся своим фыркающим смехом, а Ло, казалось, вот-вот лопнет от смущения.

— Послушайте!.. — с непонятным еще мне самому ужасом крикнул я.

И Ло наконец выдавил едва слышно:

— Наверное, из моей ноги. Но я абсолютно ничего не понимаю…

Я поднялся с пола и тупо уставился на его толстенькое бедро, где под белыми шортиками запеклась капля крови, как от хорошего комариного укуса. Перед моим затуманившимся взором всплыло другое бедро с похожей капелькой, к которой я припадаю губами. Когда же и как я превратился из нормально влюбленного в сумасшедшего?…

Я опустился на стоявший рядом стул, тяжело оперся руками о колени, и вдруг словно легкий разряд тока ударил меня в ту часть тела, на которой я сидел. Стул поехал, мягко и бесшумно.

Отличный лабораторный стул, о каком можно только мечтать. И этот поблескивающий никелем и лаками громадный прибор, на неизвестных мне деталях которого играли блики, как солнечные зайчики на движущейся листве там, на полянке, над ландышевым откосиком, на котором навзничь лежала моя милая…

Я был не самым прилежным и удачливым ученым, даже не кандидатом наук, как вы знаете, но по сложившемуся складу мышления все же ученым — элементарный анализ стал частью моей натуры. Потому мысль о сумасшествии ушла так же быстро, как и зародилась. Это мое положение в белом халате на лабораторном стуле перед пусть и незнакомым, но прибором, было достаточно привычным и вернуло меня в русло начатого разговора:

— Вы убеждены, Ло, что я появился здесь из вашей ноги, но не понимаете, каким образом. Так?

— Совершенно правильно.

— Хорошо. Но что значит — из ноги?

Ки снова стал заходиться — часто задышал, зафыркал, засопел. Я посмотрел на него с яростью.

— П-простите, — сказал он, не в силах сразу унять смех. Я ничего не смыслю в биологии, но уверяю вас, что это совершенно уморительно! Вот вы увидите…

Я перевел взгляд на биолога.

— Этот суперэлектронный микроскоп создан, э-э… — мямлил Ло, — для исследования подструктурных биологических образований.

— Чего-чего?

— Ну, например, ген для этого микроскопа — целая галактика. Однако объектов так мало…

И тут Ки опять расфыркался.

— Ей-богу, я за себя не поручусь! — взвился я.

— Пр… пр… стите… — продолжая смеяться, Ки скрылся за прибором. Ло смотрел на меня круглыми грустными глазами Пьерро.

— Они все смеются надо мной, словно это я придумал…

С каким бы удовольствием я плюнул на этих ненормальных человечков, сел в трамвай и поехал домой. Нет, не в машину — и в лес, а в трамвай, чтобы меня толкали, отдавливали ноги, — и домой! Я соскочил со стула и, как заправский бегун длинного спринта, понесся вдоль гладких стен зала.

Идеально гладкие и блестящие, без единой щелочки. Такими, наверное, представляются стенки центрифуги посаженной туда мыши.

В глубине души отчетливо уже проклевывался страх. Я замер в предчувствии понимания. Ничего еще не было ясно, но все вдруг замерло в ожидании неизвестного. Это хуже жуткой ясности, потому что при ней известна причина страха, и изобретательный человеческий ум ищет выход, тешит надеждой…

Я постарался взять себя в руки.

— Ладно, — нарушил я довольно долгое молчание. — Вы взяли кусочек своей кожи, Ло…

— Да, взял иглой препарат, поместил в приемник. Как обычно, уверяю вас. А там уже дело электронно-вычислительной машины. У нас ЭВМ!..

— Послушайте, меня не интересуют технические детали! Хорошо, поместили. Дальше!

— И все, — пискнул Ло. — Приемник вдребезги, и вот… из прибора вывалились вы…

— Не морочьте мне голову! — исступленно заорал я.

— Черт меня дернул на этот спутник, — смущенно бормотал Ки. — Я ведь эксплуатационник, ни черта не понимаю в их генетике, и мне наплевать на нее. Но за прибор-то отвечать мне.

И вот угробили. Просто невыносимо сознавать свою зависимость от кретинов.

Но пока я полностью от них завишу. В лучшем случае — пока Не понял…

— Ладно. Продолжайте, Ло.

— А что продолжать?

— Вы утверждаете, что я появился здесь из куска кожи вашей ноги! Так или нет?

— Пожалуй, это несомненно, — потерянно согласился Ло.

— Так объясните, обоснуйте мне эту чушь!

— Понимаете, — перепуганно замямлил снова биолог, — я, собственно, сам не понимаю. Ну… Совершенно ничего не понимаю. Мы рассказали вам все.

На них нет никакой надежды. Совершенно ясно. Этот «ученый» не задал мне еще ни единого вопроса, ему это, кажется, и в голову не приходило. Есть один путь: сопоставить мои наблюдения с их рассказом. Наверное, только так у меня может появиться шанс к разгадке. Господи, этакому тюхе-матюхе доверили такую мощную машину!

— Какова разрешающая сила, вашего микроскопа?

Лучше бы не спрашивать! От названной цифры можно было упасть в обморок. Не стану повторять ее — мучений одного естествоиспытателя вполне достаточно. Тем более что мне известны