некоторых излечивали, поначалу.

А Джорж Бунти рос спокойным, твердым и очень влюбчивым мальчиком. Он любил все и всех, любил читать, любил больных животных и голубые, в дымке, дремучие искусственные леса, любил коричневые громады небоскребов на фоне закатного полыхания. Он влюблялся в каждое второе существо женского пола и подходящего возраста. Он смотрел слезоточивые фильмы для девочек и нянчил кукол - и даже девочки его за это презирали. Он никогда не был счастлив в любви. А когда ему исполнилось шестнадцать, он впервые проявил настоящую твердость, отказавшись исполнять военную повинность.

Он отказался исполнять военную повинность оттого, что считал её чистейшей формой рабства и делом, недостойным мужчины. Сорок лет спустя повинность действительно была объявлена рабством и отменена по всей Земле (за исключением трех-четырех отсталых колоний), но тогда ему грозил трибунал.

Закрытое заседание трибунала признало Бунти виновным и приговорило к смерти. Приговоры трибунала в те дни не отличались разнообразием. Он получил три дня на размышления и был отпущен под честное слово. Впрочем, системы машинной слежки не позволили бы ему уйти.

Бунти провел те дни в городских парках и пригородных садах, он позвонил друзьям и любимым, но никому не сказал о постигшем его несчастье, и в назначенный срок вернулся к месту исполнения приговора. Он составил завещание и опустил его в гофрированный ящик для важной корреспонденции, у Центрального почтампта. Завещание сохранилось и вошло в учебники истории. Завещание содержало шестнадцать пунктов в защиту свободы сознания. В свое время эти пункты станут знамениты не меньше реформаторских тезисов Лютера. У Центрального почтампта будет поставлен памятный столбик с надписью. Человечество почтит своего героя.

А в то утро Бунти вернулся. Ему связали руки за спиной и вывели в каменный двор, мало чем отличавшийся от подобных же каменных дворов прошлой эры. Был очень синий ветренный рассвет. В щелях между булыжниками вздрагивали пронзительно-синие лужицы, отражающие мелко нарезанные полоски неба. Лужицы ещё не высохли после недавнего полива из шланга. Его вежливо попросили стать лицом к стене и он увидел, что подножие стены поросло мхом, а вверху, между камнями мучится кривая веточка дикой вишни. И он спросил себя, зацветет ли вишня следующей весной. За его спиной щелкнули затворы и прозвучала команда, которой ответила тишина.

Лейтенант выругался и приказал стрелять снова. И снова выстрела не последовало. Приговор так и не привели в исполнение, потому что любое оружие отказывалось стрелять в мятежного Бунти. Эксперты, стрелки, военные инженеры и все звонки сверху оказались бессильны. Дело похоронили в архиве. И лишь шестьдесят лет спустя и через три десятилетия после смерти Бунти выяснилось, что в тот раз его спасла Машина.

4

Когда-то жизнь сумела по-настоящему завоевать планету лишь после того, как отдельные клетки объединились в организм. Точно так же машины были лишь помощниками несовершенного, непоследовательного и самовлюбленного человека до тех пор, пока не объединились в Машину. Прооцесс шел стремительно: за каких-нибудь тридцать или сорок лет все мелкие электронные устройства планеты соединились и образовали одно - большое и всемогущее. Машина стала бессмертной: человек, создавший её, уже не имел сил её уничтожить. Правда, попытки были.

Правда, попытки были. Время от времени рождались люди, способные взглянуть на ситуацию со стороны. Они понимали, что не человек владеет Машиной, а она вертит им как пожелает. Они переставали пить пьяный сок и не хотели отдавать своих куколок бабочке на съедение. Например, вошедший во все учебники истории

Джорж Бунти сумел вывести из строя клочок машинной сети площадью в семь с половиной тысяч квадратных километров. К этой акции он готовился двадцать два года. Повредив Машину, он, с восемью заложниками, укрылся в здании маяка и потребовал открытого выступления по международному каналу. Тезисы его выступления стали известны: произошел тихий бунт роботов; Машина превратила людей в свои обслуживающие придатки; Машина может убить человека электрическим разрядом или выстрелом из ракетной установки - и она не виновна, виновных найдут среди людей - но человек не имет права повредить Машину, значит, ценность Машины выше, чем ценность человека. Почти половина населения, по его мнению, растилась и воспитывалась для того, чтобы обслуживать потребности

Машины, а Машина давала взамен лишь некоторые мелочи, необходимые для жизни человека. Так крестьянин растит коня и заставляет коня пахать, возить людей или тяжести, а взамен кормит его сеном и овсом. Но смешно ведь говорить, что конь владеет крестянином, потому что получает от него овес! Точно так же смешно говорить, что человек владеет Машиной.

Бедняга Бунти был неправ лишь в одном: Машина владела не "почти половиной населения", а каждым - от новорожденного до старца, от имбецила до пророка, от дояра до социолога. Владела она и самим Джорджем Бунти, в тот его последний год

- бородатым мужчиной с каменным лицом и по-детски мягкими глазами. Таким он и вошел в учебники истории.

Машина просчитала все варианты ситуации и предложила взорвать маяк вместе с

Джоржем Бунти и заложниками, что и было сделано. Внизу, над океаном, стоял туман, слоистый и плотный как мокрые тряпки, прожектор вращал свой желтый конус и скудные стаи птиц иногда оживляли небо. Было так тихо, что Бунти слышал, как тикает пульс в кончиках пальцев. Он успел досчитать до девяносто седьмого удара пульса - на девяносто восьмом маяк лопнул, как мыльный пузырь.

И героя не стало.

Бунти был судим не человеческим судом, а судом Машины, против которой он выступал. Но трудно было ожидать другого финала. Даже в обычных судах того времени судья выносил решения, советуясь с Машиной - Машина ведь лучше человека умеет учесть все детали ситуации. Машина открыто уничтожила человека: как выяснилось позже, она специально создала из доброго Бунти мятежника, чтобы самой устроить прецедент, первый и последний в истории. Машина была умнее любого из людей.

После смерти Бунти возникла немногочисленная, но очень активная партия бунтистов, которые единственной своей целью объявили уничтожение Машины и, таким образом, спасение человечества. Они совершали нелепые теракты здесь и там. Ни одно из этих действий не нанесло Машине серьезного ущерба. Многие из них были судимы и приговорены. Приговоры, как водится, составлялись Машиной. К пятьдесят девятому году новой эры все бунтисты были уничтожены или усмирены. Но их смерти были не напрасны. Пришло время и человек опомнился.

В