мечту. Он транспортировал сейчас в Тройку женщину, исчезновение которой способно взорвать все Пятизонье изнутри. И это будет сравнимо разве что с девятым валом пи-излучения.

— Ты все-таки взял ее, мальчик, — прошептали губы человека, увидеть которого воочию — большое искусство. — Теперь ты пожнешь бурю, служитель Змея… Жаль, что ты не внял моему доброму совету и не умерил свой пыл. Теперь уже поздно. Прощай.

Далеко впереди бионик Макс Воротынов остановился, точно от тычка в спину, и быстро оглянулся.

Перед ним лежала пустынная холмистая равнина, окруженная зарослями автонов. Справа дымились обломки кара, к которому уже подбирались цепкие проволочные плети голодных металлорастений, учуявших поживу.

И больше никого.

Бионик потер виски, вздохнул и вновь зашагал следом за капсулой.

Перед штормом всегда скачет давление. Но после прихода сокрушающего все на своем пути вала гипершторма перепады давления уже не играют никакой роли.

Потому что вокруг остаются лишь черная сажа и дикий ветер, яростно воющий над руинами погибшего прошлого. А будущему — не быть.

Глава 1 Пепел Патрика

Еще ничего не было решено.

На ладони Юла Клевцова, Штурмана, уютно покоилась зеленая фигурка змея, пожирающего собственный хвост. Глаза его были закрыты, но Юл знал: змей жив, покуда существует замкнутый круг его сущности.

Уроборос, символ Левиафана, легендарного Зверя сатанистов.

Когда наступят Сумерки Богов, а их приход Юл в последнее время вполне допускал в самом обозримом будущем, этот змей проглотит Землю, и волки сожрут Солнце.

Только эти волки будут двуногими, затянутыми в бронированные комбезы и вооруженными БСК, армганами и импульсными ружьями. И выйдут они не из чащоб и буреломных оврагов, а из бункеров Тройки. Стальной крепости клана, готовящего самое страшное, что только может ожидать сталкеров Пятизонья.

Атаку на Узел.

Маленькую фигурку Уробороса нашел на обгоревшем до неузнаваемости теле Патрика Акселя один анонимный мнемотехник из Чернобыльской Зоны. Таинственная личность, время от времени оказывающая «Итаке» необременительные услуги.

Загадочный мнемотехник отыскал способ оперативно переслать ее в Московскую Зону, а уж там до побережья Химкинского водохранилища и Кораллового Дома рукой подать. Этот циничный знак убийц, фигурка пожирающего собственный хвост змея, был теперь у Юла единственным, что еще напоминало ему о старом друге.

— Патрик, Патрик… — прошептал Юл. — Почему же ты все всегда предпочитал делать в одиночку?

«Нет, не все, а только самое опасное, — эхом откликнулось подсознание. — И ты, Юл Клевцов, мог бы его уберечь от той рискованной, опрометчивой вылазки под стены Тройки.

Но ты этого не сделал.

Наверное, потому, что не нашел нужных слов и аргументов. И сидишь сейчас в своей уютной берлоге Кораллового Дома под боком у сногсшибательной красотки, принимая делегации со всех концов Пятизонья. А твоего Патрика убили Волки Чернобыля, они же рейнджеры клана „Уроборос“, надругались над его телом и оставили тебе свою визитную карточку. „Позвони нам при случае, дружок…“»

Его ладонь крепко, до боли сжала железного Уробороса. Под кожей запястья немедленно ожила, вспухла и тревожно запульсировала одна из серебристых нитей — сигнальный датчик имплантата.

…Звезду по имени Солнце — привычное земное светило — сталкер Клевцов, бывший ученый, которому секретные военные институты были обязаны не одним успешным проектом по теме Пятизонья, видел в последнее время крайне редко. Даже Коралловый Дом, этот подлинный островок безопасности Московской Зоны на побережье Химкинского водохранилища, капризное светило в последнее время предпочитало обходить стороной.

Между тем Coral House располагал самыми широкими возможностями для наблюдений Солнца, Луны и звезд. Замеры излучения этих внеземных маяков, проведенные изнутри аномальной зоны, и сравнение полученных данных с эталонными показаниями приборов орбитальных станций позволяли выявлять десятки интереснейших физических эффектов. В том числе и микроскопические девиации метрики пространства, вызванные пусками первых каскадов Большого Генератора клана «Уроборос» на территории Чернобыльской Зоны. Конечно, те пробные запуски выдавали лишь десять-пятнадцать процентов проектной мощности и не вели к катастрофическим последствиям для структуры гипертоннелей, но, как говорили римляне, Ex ungue leonem — «По когтям льва узнаем».

Эти слова — Ex ungue leonem — и были официальным девизом Кораллового Дома, попадаясь посетителю базы на каждом шагу: на донышке кружек, в шапке официальных бланков, на электронных сканирующих замках.

Будучи сердцем разведывательно-наблюдательной системы ITACA (Integrated Terrawatching Accumulative Control Array), автоматизированная военно-научная база Коралловый Дом представляла собой мощный, великолепно отлаженный технологический конгломерат, располагающий сотнями датчиков и дронов-разведчиков. Все здесь было направлено на постоянный мониторинг и сбор данных о всевозможных аномалиях и ценных артефактах, расположенных на территории и Московской Зоны, и других территорий Пятизонья.

Коралловый Дом получил свое название от разноцветных слоистых утесов, порожденных редкой разновидностью наноорганизмов — айзенофорами. Айзенофоры, эти своеобразные земноводные кораллы, образовали свои причудливые колонии на побережье Химкинского водохранилища.

Вот среди них и располагалась «Итака» — как, по имени главной системы инструментальной разведки, называли Коралловый Дом сталкеры.

«Итаку» курировал могущественный Abnormal Phenomena Committee, он же Комитет Аномальных Явлений, более известный среди сведущих как Комитет Судного Дня — особое подразделение международных служб ООН.

Среди сталкеров о Комитете давно уже сложилось весьма неблагоприятное мнение. И главным образом потому, что ни один из них, кроме Юла Клевцова, так и не удостоился чести быть официально принятым и вхожим в апартаменты «Итаки», к ее очаровательной хозяйке Пенни Квин.

«Квинша», как прозвали ее за глаза сталкеры Пятизонья, будучи эмиссаром ООН в Московской Зоне, счастливо сочетала блистательную красоту с незаурядным умом. Со Штурманом их связывали давние, крепкие отношения, и поэтому Юлу позволено было дневать и ночевать в бункерах Кораллового Дома. А самое главное — безвозмездно пользоваться в личных целях некоторой толикой научных данных, которые кропотливо собирала мисс Квин.

Толика эта была тщательно лимитирована. Любовь любовью, а артефакты врозь, как частенько говаривала Пенни.

И тем не менее именно последнее