ограниченных военных конфликтов. Тем или иным способом в ней участвовали многие страны мира, а количество жертв, в том числе и от применения биологического оружия, еще требует беспристрастной оценки истории.

Теперь, всего лишь после десятилетнего перерыва, разгорается новый глобальный конфликт, и его с полным основанием можно квалифицировать как Четвертую мировую войну. В эту войну вовлечены с одной стороны громадный Исламский мир, объединяющий более 40 стран с населением в 700 — 800 млн. человек, а с другой — почти все индустриально «продвинутое» ядро христианского мира: по крайней мере 10 — 15 высоко развитых стран с населением в 650 — 700 млн. человек. Конечно, трудно пока предсказать все перипетии этого только еще разворачивающегося конфликта, однако, если следовать формальной исторической логике, высвеченной предыдущими коллизиями такого рода, он должен привести к распаду евро-американской цивилизации — новой «империи зла» в глазах подавляющего большинства стран и народов.

Войны являются мощными движителями истории. Каждая большая война неизбежно порождала реальность, принципиально отличающуюся от довоенной. Четвертая мировая война не составит здесь исключения. Она породит новый мир, контуры которого уже немного просматриваются.

Причины войны

Мировые войны — не есть исключительная прерогатива ХХ века. Уже завоевательные походы Александра Македонского, охватившие громадные территории от Индии до Египта, то есть практически на всю тогдашнюю Ойкумену, и осуществленные в течение всего 12 лет, можно считать глобальным военным конфликтом той отдаленной эпохи. Такой же глобальный характер носило продвижение гуннов, дошедших в IV веке н. э. от Приуралья почти до Рима и до Парижа, опустошивших Причерноморье, Кавказ, Сирию и Каппадокию и остановленных объединенным войском франков, вестготов и римлян только на Каталаунских полях, и все последующие монгольские завоевания, дотягивавшиеся до берегов Японии на Востоке и до Венгрии и Польши — на Западе. Ареал походов Наполеона, включивший в себя почти всю Европу, в треугольнике Италия — Россия — Испания, также позволяет назвать этот период мировой или, по крайней мере, общеевропейской войной.

Видимо, есть что-то такое в законах исторического развития, какой-то скрытый пока от глаз, внутренний механизм, который независимо от желаний отдельных людей, народов или государств, время от времени ввергает нашу цивилизацию в катастрофический хаос — будто гигантской ложкой перемешивая нации и культуры — и чем более мощными и совершенными становятся технические достижения человечества, тем стремительнее и масштабнее по своим последствиям становятся эти всемирные катаклизмы.

В этом смысле уже упоминавшийся день 11 сентября 2001 года обозначил собой важный цивилизационный рубеж, смысл которого будет понят, по-видимому, значительно позже. В этот день мировая история перестала быть по преимуществу европейской (евро-американской), каковой она была до сих пор, и превратилась в подлинно мировую историю, историю всех наций, рас и народов.

Европейская сверхкультура отличается от большинства других мировых культур прежде всего уникальным ощущением времени. Это ее первичное, изначальное качество — то, которое определяет всю последующую специфику исторического развития.

В большинстве восточных культур время имеет характер повторяющихся, замкнутых циклов. Мы знаем, например, двенадцатилетние циклы японского и китайского календарей, где каждый год обозначен именем какого-либо животного: год лошади, год тигра, год обезьяны, год мыши. Аналогичные календари использовались и в некоторых других странах. Однако существуют циклы гораздо больших масштабов, охватывающие собой сто, двести, триста лет и даже целые тысячелетия (2). То есть время здесь не имеет четкой хронологической направленности (векторного характера) и потому представление о последовательном развитии выражено в восточных культурах чрезвычайно слабо. В результате технические и культурные достижения не связываются между собой в единый «цивилизационный сюжет», и продвижение по ступеням цивилизации происходит весьма замедленно. Китайцы, как известно, изобрели компас почти на тысячу лет раньше, чем он появился в Европе, порох они также использовали задолго до открытия его в XIV веке Бертольдом Шварцем, а китайские многопалубные корабли, по свидетельству некоторых историков, уже в начале I тысячелетия н. э. могли принимать на борт по тысяче и более человек. Фантастическая грузоподъемность по сравнению с первыми европейскими морскими судами. И тем не менее эти дополняющие друг друга технические конструкты не были своевременно совмещены, и не китайские «клыки» и «драконы» начали географическое освоение мира, а именно утлые каравеллы Колумба, Магеллана и Васко да Гамы. Не Китай и не Япония колонизировали Северную Америку, до которой им, кстати, плыть было нисколько не труднее, чем из Европы (3), а английские, французские, голландские и немецкие эмигранты приступили к освоению пустынного — с европейской точки зрения — континента.

В исторически короткий период Европа колонизировала не только Северную Америку, где ей противостояли слабые в техническом отношении и разрозненные индейские племена, но и Южную Америку — сокрушив могучую империю инков — большую часть Африки, Ближний Восток и образовала жизнеспособные поселения даже в далекой Австралии.

Это грандиозная по своим масштабам экспансия представляла собой материализацию специфического «европейского» времени.

Дело в том, что время в Европе, в отличие от «циклических» восточных культур, обладает ярко выраженным «сюжетным» характером. Собственно, сюжетна уже мифология иудаизма, целиком вошедшая позже в христианское восприятие бытия: сотворение мира — создание первого человека — грехопадение и низвержение его на землю — жизнь на земле с «добыванием хлеба в поте лица своего» — пришествие мессии — затем второе пришествие — Армагеддон — Страшный Суд — Конец Света. Несмотря на то, что сам временной интервал в координатах вселенского бытия чрезвычайно мал: он вытекает из бесконечности бога и возвращается в ту же самую бесконечность (4), он тем не менее обладает отчетливым векторным направлением и потому создает представление о последовательном развитии мира. Это, в свою очередь, порождает представление о прогрессе, то есть о сознательном и целенаправленном конструировании «текущей реальности». История таким образом интеллектуализируется и из хаоса случайных событий превращается в продвижение к определенной версии будущего. В