кармане жертвы нашли мою визитную карточку.

Я стояла в полутемной гостиной скромного, рассчитанного на две семьи дома на Семнадцатой улице. На просевшем, неопределенного цвета диване съежился мелкотравчатый мерзавец по имени Хосе Алонсо. Без рубашки, пузатенький, со скованными за спиной руками, он сидел, опустив голову и роняя запоздалые слезы раскаяния.

Мне было его не жаль.

— Ты зачитал ему права? — спросила я инспектора Уоррена Джейкоби, моего бывшего напарника, а ныне подчиненного. Джейкоби только что исполнился пятьдесят один год, и жертв убийства за двадцать пять лет службы он видел больше, чем большинство копов за всю свою жизнь.

— Зачитал, лейтенант. Еще до того, как он сознался, — ответил Джейкоби, сжимая кулаки. На усталом лице промелькнула гримаса отвращения.

— Ты все понял? — Я посмотрела на Алонсо.

Тот кивнул и снова засопел носом.

— Да. Не надо было так делать, но она меня просто достала.

Девочка с грязным белым бантиком в волосах и в мокрых, сползших до колен подгузниках вцепилась в папочкину ногу. От ее плача разрывалось сердце.

— И чем это, хотелось бы мне знать, Роза так тебя достала?

Роза Алонсо лежала на полу, лицом к обшарпанной, карамельного цвета стене и с расколотой утюгом головой. Этим самым утюгом муж сначала сбил ее с ног, а потом и отнял у несчастной жизнь.

Рядом с женщиной, словно сраженная боевая лошадь, лежала сломанная гладильная доска. В воздухе стоял запах подгоревшего крахмала.

Когда мы разговаривали в последний раз, Роза сказала, что не может уйти от мужа, потому что он все равно найдет ее и убьет.

А надо было взять ребенка и сбежать.

Инспектор Ричард Конклин, напарник Джейкоби и самый молодой член моей команды, прошел в кухню — налить молока для полосатой рыжей кошки, отчаянно мяукавшей с красного обеденного стола. Интересно.

— За ней теперь и присмотреть некому, — бросил Конклин через плечо.

— Позвони в службу охраны животных.

— Им некогда, лейтенант. — Инспектор повернул кран и налил воды в чашечку.

— Знаете, лейтенант, что она сказала? — подал наконец голос Алонсо. — Сказала, чтобы я нашел работу. Кому такое понравится? Вот и сорвался.

Я молча посмотрела на него, и он, не выдержав взгляда, отвернулся к убитой жене.

— Я не хотел, Роза. Не хотел. Пожалуйста, прости. Дай мне еще один шанс.

Джейкоби взял его за руки, стащил с дивана и заставил подняться.

— Да, конечно, она тебя прощает, приятель. А теперь пошли, пора прокатиться.

Девочка снова заголосила, и в этот момент в комнату вошла Пэтти Уэлк из службы опеки.

— Привет, Линдси, — сказала она, переступая через жертву. — А кто тут у нас маленькая принцесса?

Я подняла ребенка, вытащила у нее из волос грязный бант и, грустно вздохнув, передала девочку Пэтти.

— Анита Алонсо.

Мы переглянулись, беспомощно пожали плечами, и Пэтти, усадив малышку на колени, принялась менять ей подгузники.

Оставив Конклина в квартире дожидаться судмедэксперта, я вслед за Джейкоби и Алонсо вышла на улицу.

Мой «эксплорер» стоял неподалеку от входа, возле огромной кучи мусора.

— Пока. — Я кивнула Джейкоби, села в машину и едва успела повернуть ключ, как на поясе загудел телефон. Господи, сегодня же суббота. Оставьте меня в покое.

Я ответила после второго сигнала.

Звонил мой босс, Энтони Траччио. Голос прозвучал непривычно напряженно — шефу приходилось перекрывать завывание полицейских сирен.

— Боксер, у нас тут стрельба на борту парома «Дель-Норте». Трое убитых. Еще пара раненых. Ты нужна мне здесь. И поживее.

Глава 4

Думая о том, что могло вытащить шефа из его уютного домика в Окленде в воскресенье, я не могла избавиться от дурного предчувствия. Ощущение это только усилилось, когда я увидела с полдюжины черно-белых полицейских машин у входа на пристань и еще два патрульных автомобиля по обе стороны от морского вокзала.

— Сюда, лейтенант. — Один из патрульных помахал рукой в сторону южного входа.

Машин было много — полиция, «скорая помощь», пожарные. Проехав мимо, я припарковалась слева от терминала. День выдался ненастный, с сильным, около двадцати узлов ветром. Стоящий у причала «Дель-Норте» слегка покачивался, натягивая швартовочные канаты.

Как обычно, скопление полиции вызвало приток любопытных. На пространстве между вокзалом и рынком собралось около тысячи зевак. Одни фотографировали, другие приставали к патрульным с вопросами. Люди как будто чувствовали в воздухе запах пороха и пролитой крови.

Я поднырнула под оградительную ленту, кивнула двум-трем знакомым копам и только подняла голову, как услышала голос Траччио:

— Лейтенант Боксер!

Шеф стоял у трапа на борту парома — в кожаной куртке и «докерсах», с приглаженными лаком волосами — и энергично призывал меня подняться. Паук муху приглашал…

Я направилась к нему, но прежде чем подняться, пропустила двух спускающихся по трапу санитаров с носилками. Носилки раскачивались. Взгляд машинально метнулся к лицу жертвы, крупной афроамериканки, лицо которой скрывала кислородная маска, а из-под пластыря на руке тянулся шланг капельницы. На наброшенной на тело простыне проступали пятна крови.

В груди кольнуло; сердце на секунду остановилось, но уже в следующее мгновение мозг сложил детали воедино.

Жертвой была Клэр Уошберн!

Мою лучшую подругу застрелили на пароме!

Я схватилась рукой за носилки. Второй санитар, грубоватый блондин, сердито рявкнул:

— Отойдите, леди! Не мешайте!

— Полиция. — Я распахнула куртку, демонстрируя жетон.

— Мне наплевать, кто вы такая. Хоть сам Господь Бог, — буркнул блондин. — Ее нужно срочно доставить в реанимацию.

Сердце заколотилось так, что заложило уши.

— Клэр, — тихонько позвала я, спускаясь с санитарами по трапу. Каталка, громыхая, съехала на асфальт. — Клэр, это Линдси. Ты меня слышишь?

Она не ответила.

— Что с ней?

— Вы понимаете, что ее нужно срочно отвезти в клинику? — прошипел санитар.

— Скажите, что с ней, черт возьми!

— Откуда мне знать!

Я отступила в сторонку, провожая каталку беспомощным взглядом. Двери «скорой» распахнулись.

После звонка Траччио прошло не меньше десяти минут. И все это время Клэр лежала на палубе пароме, истекая кровью, пытаясь дышать, цепляясь за жизнь — с раной в груди.

Я сжала ее руку, и на глазах тут же выступили слезы. Моя подруга медленно повернула голову и попыталась открыть глаза — ресницы едва заметно дрогнули.

— Линдси, — прошептала она одними губами. Я сдвинула маску. — Где… Уилли?

И тут я вспомнила —