особью…

Ленин поднимал бокал с пивом и провозглашал:

— За тебя, мой сокровенный Смолкин!

Миха хватался за стакан чая, возносил его высоко-высоко и с блаженной улыбкой на подрагивающих губах шептал:

— Сокровенный Ленин мой, за вас, то есть тебя..

— Так кому же принадлежит твоя жизнь, умудренный Смолкин? — вопрошал Ленин, катая хлебные шарики.

— Вам, то есть… тебе… — вдохновенно отвечал Миха.

— Моя тоже, — хохотал Ленин и хлопал Миху по коленке.

В своем движении по пути современной Галатеи Миха последовательно прошел пять этапов: сопротивление Пигмалиону, игра с Пигмалионом, интерес к Пигмалиону, обожание Пигмалиона, преклонение перед Пигмалионом и, наконец, любовь к Пигмалиону. До помыкания Пигмалионом дело не дошло — Ленин был не настолько глуп, чтобы позволить себе попасть в ханжескую зависимость от кого бы то ни было. Даже от своего лучшего друга и ученика Михи Смолкина.

И все же Ленин очень высоко ценил свою работу. Он вложил в Миху целый комплекс идей и привычек, которые позаимствовал частью из своих весьма оригинальных представлении о жизни, частью — из любимых книг («Гамлет», «Декамерон», «Кодекс Наполеона», «Смерть Ивана Ильича», «Фантомас» и «Как нам обустроить Россию»).

Узнав Миху Смолкина поближе, Ленин довольно быстро отыскал в его системе координат подобающее для себя место. Это было место Хлои, беззаботно разгуливающей по зеленому лужку с влажными от божественной росы бедрами. Через месяц после отдыха на высокогорном курорте Миха Смолкин перестал постыдно конфузиться по ночам: с приснившимся Лениным этот номер уже не проходил.

— Что приготовить тебе на завтрак? — спрашивала жена. И Миха тут же задумывался о том, не заказать ли ему пива с гренками. Светлый образ Ленина вспыхивал в его мозгу, как праздничный салют, взлетал на недосягаемую высоту, наполняя Михино сознание восторгом и благоговением. Пахло свежезаваренным чаем. Миха отгонял от себя мимолетное видение и после мучительных колебаний произносил:

— Поджарь картошечку! Нет, лучше сделай омлет! Впрочем, давай картошечку… А может быть, все-таки омлет? Или лучше картошечку? А? Да ну тебя, Оля! Решай сама, в конце концов! Что, у меня нет других забот, что ли! Картошечку — и точка… Или омлет…

— Вот тебе чай, вот овсяное печенье! — выходила из себя жена. — Хочешь — ешь. Не хочешь — уходи из кухни!

Ленин и Смолкин виделись редко. Жизнь постоянно разводила их в разные стороны. Миха сидел в роддоме и ожидал появления на свет второй дочери, а Ленин тем временем въезжал на пыльном танке в Бейрут. Миха сдавал экзамены на степень доктора права, а Ленин искал шлем Александра Македонского в песках Сахары. Миха дробил камни в почках, Ленин заседал на Всемирном еврейском конгрессе. Миха читал лекции в университете, Ленин снимал проститутку на Тель-Барухе. Но где бы ни находился и чем бы ни занимался Миха Смолкин, он всегда помнил о Ленине. Ленин же, куда бы ни заносила его судьба, с педантичностью ментора присылал Михе красочные открытки с наставлениями.

«Держи хвост револьвером! — писал он из Стамбула. — Мысли инако! Будь человеком!» И Миха держал, мыслил, был.

«В ружье! Целься! Пли!» — приказывал Ленин из Антананариву. И Миха палил в белый свет как в копеечку.

Каждый новый год шестого тысячелетия они отмечали вместе. Ленин неизменно появлялся за день или за два до праздника, сам всегда новый, с новыми мыслями и идеями. Он то возвращался из Претории, где изучал африкаанс, то заваливал прихожую Михиной квартиры очередным тиражом своей порнографической брошюры «Два шага налево», то одаривал скромную Михину жену Ольгу новейшим американским стимулятором, от одного вида которого волосы на ее парике самопроизвольно вставали дыбом.

За день до праздника Миха покупал в ближайшей лавке ящик темного пива и буханку темного хлеба. Другого угощения Ленин не признавал. Только изредка, под особенную закуску и настроение, он позволял себе выпить стакан-другой дешевой водки.

Вечер проходил по строго заведенному ритуалу. Сначала они пили и ели. Затем Ленин рассказывал о своих похождениях (при этом дети вместе с Ольгой насильно выпроваживались в другую комнату). Потом включали музыку и танцевали. Ленин с Ольгой. Ольга с Михой. Миха с Лениным. После танцевальной разминки Миха торжественно доставал из секретера большую шахматную доску с фарфоровыми фигурами и несколько раз подряд позорно терял качество в ферзевом гамбите.

— Мат, батенька! — похохатывал Ленин и железными пальцами сдирал пробку с очередной бутылки пива.

Миха еще несколько минут тупо смотрел на доску, затем поднимал руки, с наигранной беспомощностью произносил: «Сдаюсь…» и шел заваривать чай.

Дети укладывались спать, Ольга мыла посуду, а Ленин и Смолкин усаживались в мягкие кресла у окна и вели длинные разговоры о будущем. Ленин жил надеждами. Перед его воспаленным взором все время брезжила какая-то перспектива. Его красноречие увлекало Миху в такие выси, что ближе к ночи он уже не мог отличить вымысла от реальности. Он плавал в мутном море ленинских фантазий, как ископаемая рыба, и в порыве животного аппетита готов был проглотить кого угодно. Даже Ленина.

— Угадай загадку! — Ленин хлопал Миху по коленке и его глаза окитаивались. — Двести граммов сливочного масла, восемь яиц, два стакана муки, два стакана воды, половина чайной ложечки соли плюс фарш — одна чайная ложка картофельной муки, одна чайная ложка муки пшеничной, триста граммов сыра рокфор, полтора стакана молока, двести граммов масла, соль и перец по вкусу…

Миха глубоко задумывался и снова произносил свое неизменное: «Сдаюсь…»

— Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется, — говорил Ленин. — Но нам дано предугадать, как отзовется наше дело. Широжки из заварного теста с сырным кремом! А хочешь, дружок, создадим крупнейшую в мире политическую партию? А еще лучше — армию! И весь мир насильно мы разрушим до основанья! А?! Затем мы свой, мы новый мир построим. Мир развитого терроризма. Несогласных — в паровозную топку! Судей — на мыло! В Трансваале я познакомился с обычаями одного местного племени. Провинившемуся мужчине они отрезали яйца и заставляли его в течение недели питаться собственным говном. Самое удивительное, что такое наказание воспринимается ими примерно так же, как нами — штраф за превышение скорости. Неприятно, но справедливо. А представь себе, что мы в одночасье поменялись с этими дикарями законами! Лично у меня нет никаких сомнений, что мир изменился бы к лучшему! Берешь взятки — получай серпом по яйцам! Перешел дорогу в неположенном месте — жри говно!.. Царство истинной