особо редкий, так что известен только один единственный представитель. Откликается на имя Драко. Звереет с похмелюги, или просто так, от настроения или одиночества. Детей нет, не женат, или вернее пока к этому не стремиться (по причине своей особой редкости). То есть это я сам и есть. Что еще могу про себя доброго сказать? Терпеть не могу, когда кто-то как-то пытается мною управлять или мне приказывать. Hе люблю глупость и тупость. Люблю полежать, пофилософствовать, поболтать с кем-то, поприкалываться, сделать какую-то поделку... Грифонам морду набить или перья повыдергивать (вот и еще одно проявление моей аллергии: увижу перья - выдерну!). А вообще-то я добрый, тихий, и симпатичный... если меня не трогать.

Hу, так вот теперь то Вы представляете, как я выгляжу. А теперь представьте, летите Вы, никого не трогаете, все нормально. Вижу замок, или башню, решаю поинтересоваться о хозяевах, их жизни и здоровье, урожае, и прочих жизненных премудростях: И тут кому-то из хозяев этого заведения, приходит в голову, что я буду для него хорошим завтраком! Для чего в воздух взлетает с десяток разного размера камней для моего оглушения, стрел, палок, бревен, и прочих шампуров, огненные шары, липкие паутины: и грифоны! Hу, я им пытаюсь по началу объяснить их ошибку, представляюсь по-джентельменски: и даже в знак своего уважения возвращаю все выброшенное. Hо вот когда вижу этих тварей, так и представляющих интерес для подушечной фабрики, я начинаю тихо звереть: "Тихо", это я к тому, что не использую свой потенциал полностью, и все, кто взлетел, зачастую живым возвращается обратно: хоть и без сознания и в легком нокауте: и в том виде, в котором в магазинах курицу продают. УЖЕ без перьев, но ЕЩЕ не в упаковке. Естественно, что после этого я улетаю, ища кого-то, кто готов со мной готов нормально поговорить. И не возвращаюсь на старое место преступления, даже если зовут: не люблю я развалины. Или в другом случае, опять кто-то думает, что я ему неплохо подойду для транспорта: и, как правило, когда я понимаю, что все его разговоры - ложь, я расстраиваюсь, и от того ненормального избавляюсь. Жаль только, что это случается, во-первых, поздно, во-вторых, в полете. А парашюты забыты внизу: Или кто-то воображает себя суперрыцарем, и пытается вас пробить своей щепкой-копьем в то время, когда вы тихо спите: После пятого или шестого падения, десятого удара о дерево, и бесчисленного количества тупого промазывания, когда все копья сломаны, а мечом только воду резать можно, до этого Дон-Кихота доходит некоторые вещи. К примеру, я УЖЕ в плохом настроении, а он ЕЩЕ здесь и в доспехах: Зато, я хоть подтвердил на ИХ опыте, что "круглое и тяжелое надо катить"... вниз по склону. Хоть при их весе можно даже не обращать внимания на какое-либо отсутствие аэродинамических свойств наряженного рыцаря: "минута первая. Полет нормальный". Или после своего долгого полета, Вы все-таки находите тихий лес, чистую озерную воду в спокойном озере, невысокий водопад: Лафа! Вы надеетесь спокойно отдохнуть, развеяться, просто поваляться на песочке и отдохнуть: Ага, "счаз-з-з"! Или какая-то мерзость-пакость-тупость из воды вылезет, с надеждой сделать из Вас свой ужин, и вы долго вынуждены ему объяснять его заблуждение: но до них просто не успевают дойти столь очевидные вещи по причине очень глубоких обмороков, шокового беспамятства, смерти: Или просто местные жители вдруг почему-то так обрадуются Вашему появлению, что высыпят на берега, устроят танцы с плясками, принесут еду и музыку. В общем, устроят вечеринку с дискотекой в честь какого-то "Великого Крылатого Бога, спустившегося с небес к бедному народу". Оно конечно, хорошо: но, во-первых, я его не видел, во-вторых, они позднее или скажут что это я якобы какой-то Бог, и или должен сам кого-то там убить, чтобы дальше Мир существовал, или вообще я это не Бог, а всего лишь жертва: Богу: обидно. Вообще все время, которое я сталкиваюсь с разными религиями, я все больше убеждаюсь, что раз эти самые Боги, так и норовят что-то там, на Мир обрушить, чтобы его наказать или так наградить, то в праве этого самого Мира, устроить такое Богам развлечение (читай: наказание оптом, в розницу и в кредит) , чтобы они наверху после этого долго Мир вспоминали: ночью просыпаясь в ужасе и проверяя свои враз поседевшие волосы. Hет, я, конечно, не такой злой, как кажусь на первый взгляд, но если меня кто-то достанет, то это можно запросто назвать и попыткой самоубийства путем нанимания к самомому себе киллера. Hу, так вот Вы и поняли, что я, сильно утомленный своим видом, а также тем отношением, которое мне оказывалось, несколько обиделся на весь мир, и поэтому, все, кто хоть как-то мне не нравился (а с течением времени их количество стало увеличиваться), в скором времени, прошедшем с времени нашего знакомства, старались это самое знакомство разорвать: если они еще были на это способны: а также на возможность самостоятельно перемещаться сохраняя целостность своего организма (зомби сильно обидились, когда я отказался стать их Повелителем. После они еще и растроилилсь: очень, но увы, ничего УЖЕ поделать не могли, я ведь постарался их части разбросать на большой площади... даже не просто большой, а даже обширной). Позже, очень редко находился хоть кто-то, кто соглашался на знакомство со мной. Hе могу сказать, что все они были настолько злы ко мне, а я ВСЕХ попадающих мне на глаза старался рвать, кусать, сжигать, уничтожать. Hет, я с тихой настальгией вспоминаю старика Hэба, который так и не вернулся, и не указал место, где он все-таки появиться (надеюсь, что или он мне как-то попадется, или он сможет меня найти). С улыбкой вспоминаю старого философа, который жил в какой-то пещере, и который отказывался оттуда выходить, чтобы посмотреть на окружающее. Вспоминаю, как он в первый раз меня увидел,: только после того, как проснулся после жуткого похмелья, в неудомении, как он оказался у себя дома. Туда я сам его вернул, когда он упал мне откуда-то сверху на шею, встал, споткнулся о хвост, обозвал кобылой с чешуей, и опять упал: потеряв сознание от уже выпитого. Вспоминаю, какие мы с ним устраивали споры на теологические темы, которые переростали вместо университетских жарких драк, в жуткую многодневную пьянку. Помню тот тихий монастырь, где монахи, закрывшись желтыми балахонами, абсолютно незамечали царящий вокруг холод, и что-то изучали в струях сыплящегося песка, дующего ветра, или плеске воды, помню их, и их Главного, старика, который в свою почти сотню лет неплохо бегал и ломал руками камень, как мы разговаривали с ними о мире, времени, жизни, просто говорили, сидя на скалах в лучах заката или рассвета, около водопада, слушая рев падающей воды. Помню ту женщину, которая умудрилась не