девочек-близнецов — тощих зеленоглазых блондинок. Седьмым был мальчик, ростом повыше, но такой же худой, белокожий и светловолосый. Наш кластер состоял из трех мальчиков и трех девочек; мы с Медой были двойняшками, а остальные создавались из другого генетического материала.

Затем Стром вдруг вспомнил о неоконченных делах в сарае, и мы поспешно ретировались, а семеро Кэндис и три Матушки Рэдд направились к дому.

Нет, правда!

Нет, неправда!

Я заставила их замолчать детским феромоном, который напомнил о несерьезности их поведения.

Мы знали историю своего появления. Первые кластеры, созданные почти пятьдесят лет назад, были дуэтами, и цель их создания — использование химической памяти и феромонов для передачи эмоций между двумя отдельными человеческими существами. С тех пор порядок кластеров увеличился, а химические сигналы стали гораздо сложнее. Мы были секстетом — самый высокий порядок, с которым когда-либо приходилось встречаться. Все наши одноклассники тоже. Участников космической программы отбирали среди секстетов.

— Потому что секстет — наивысший порядок. Они лучшие, — заявил Стром.

Уже нет! Кластер Кэндис состоит из семерых — они септет!

В этом есть резон. Специалисты по генной инженерии все время пытаются расширить возможности человека. Почему бы не попытаться создать септет? Или октет?

— В конце концов у них получилось.

— Сколько ей лет?

— Меньше, чем нам. Может, двенадцать. Надеюсь, она не останется на все лето.

Мы прекрасно понимали, что останется. В противном случае не пришлось бы приводить в порядок гостевую спальню.

Может, мы вынудим ее уехать.

— Мы должны соблюдать приличия. И подружиться, — возразила я.

Соблюдать приличия — да, но дружить мы не обязаны.

А зачем соблюдать приличия?

Я удивленно посмотрела на Меду.

— Ладно, — согласилась она. — Будем с ней милы. По крайней мере их не восемь.

Похоже, и это уже не за горами.

* * *

Мы старались изо всех сил. Хотя манеры заносчивой семерки раздражали даже меня.

— Пятнадцать, запятая, семь, пять, три, — объявила Кэндис, пока мы еще записывали условия задачи. Мы сидели за столом в зале, и одна из них заглядывала через плечо Кванты.

Я знала, передала Кванта.

Меда все равно записала условия задачи; мы искали решение, а Кэндис ждала, притопывая ногой — вся семерка.

— Пятнадцать, запятая, семь, пять, три, три, — сообщила Меда.

— Я округлила, — ответила Кэндис. — Одна из нас, — она кивнула в сторону близняшки слева, — специализируется на математике. Понимаешь, семеро могут себе это позволить. Специализацию.

У каждого из нас тоже своя специализация, хотели ответить мы, но я призвала всех к скромности. Она специализируется на стервозности.

— Ты очень умная, — дипломатично сказала Меда. Даже без напоминания.

— Да, — согласилась Кэндис. Она стояла так близко, что резкий запах ее химических мыслей щекотал ноздри и отвлекал. Это почти неприлично — подходить вплотную, чтобы наши мысли смешивались. Разумеется, мы не понимали ее — феромоны лишь выдавали самодовольство. У каждого кластера индивидуальная химическая память, передающаяся через руки и отчасти по воздуху. Легче всего обмениваться мыслями, когда соприкасаешься запястьями, где расположены сенсорные подушечки. Феромоны, транслирующие настроение и эмоции, имеют более общий характер. Очень часто они совпадают у разных кластеров, особенно из одних яслей. Так что подходить вплотную — хамство с ее стороны, хотя наши мысли и не смешивались.

Она не понимает, передала я, коснувшись подушечки на левом запястье Мануэля. Маленькая еще.

В этом возрасте мы были умнее.

Мы обязаны проявлять дружелюбие.

— Хочешь искупаться после обеда? — спросила Меда.

Кэндис поспешно замотала головой, и все семеро взялись за руки в поисках консенсуса. Мы почувствовали распространившийся в воздухе резкий сладковатый запах химических мыслей и недоумевали, почему такая ерунда, как купание, требует консенсуса.

— Мы не купаемся, — наконец объявила она.

— Никто?

Еще одна пауза. Снова замелькали, сцепляясь, руки.

— Никто.

— Ладно. А мы все равно поплаваем в пруду.

Запах усилился. Головы семерки склонились друг к другу, подушечки соединились на долгие десять секунд. Интересно, что тут такого сложного?

— Мы пойдем с вами. — Решение наконец было принято. — Только в грязную воду не полезем.

— Как хочешь, — ответила Меда, и мы пожали плечами.

После физики пришел черед биологии, и тут Матушка Рэдд проинструктировала нас подробнейшим образом. Ее ферма не совсем обычная; при ней имеются теплицы и лаборатория с генными анализаторами и сплайсерами. Сотня гектаров лесов, прудов и полей — все это эксперимент Матушки Рэдд, в котором часть работы доверили нам. Мы воссоздавали местную природу, восстанавливая флору и фауну такой, какой она была до Исхода и Генетических войн. Матушка Рэдд конструировала кластеры бобров. Нам позволялось экспериментировать с утиными кластерами.

Кэндис пошла вместе с нами, чтобы понаблюдать за последним вариантом утки — выводком утят. Используя методы генной инженерии, мы пытались наделить их особым свойством, способностью обмениваться химической памятью — естественно, своей, утиной. Ученым удалось подобным образом модифицировать некоторые виды млекопитающих, но с другими классами хордовых пока ничего не выходило. Хотелось закончить работу над утиным кластером до начала Научной ярмарки, которая обычно устраивается в конце лета.

Мы выпустили утят — два разных модифицированных выводка — у пруда на ферме и каждое утро наблюдали за их поведением.

Бола скрылся в камышах, а остальные притаились, вслушиваясь в его мысли, которые доносил ветер. Химическая память — вещь очень хрупкая, на большом расстоянии ее трудно улавливать, однако, сосредоточившись, мы могли понять, что он видит и думает.

— Где же утки? — спросила Кэндис. — Ш-ш!

— Я их не вижу.

— Вспугнешь!

— Отлично. — Вся семерка одинаковым жестом скрестила руки на груди.

От Болы приходило изображение утят, которые тыкались друг в друга клювами у самой кромки воды. Они были покрыты желтым пухом, на месте которого еще не выросли перья.

— Видишь? Один из них заметил кусочек мха, и остальные тут же прибежали!

Может, он позвал их писком. А может, это случайность.

Вокруг пруда мы установили датчики феромонов, чтобы регистрировать обмен химической памятью внутри утиного кластера. До сих пор нам не удалось ничего обнаружить, и теперь мы пытались с помощью наблюдений доказать, что утята мыслят как единое