- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (82) »
квартире.
Мелькают месяцы, как дни,
Одни мы в целом мире.
У нас был сын и вот ушел —
Беспомощный мальчишка.
Кровать осталась, стул и стол,
На стуле пиджачишко.
Оперся на него рукой
Усталой и дрожащей,
А как хотелось бы иной
Опоры — настоящей.
ПОДЗЕМНЫЙ СОБОР
В пещерных недрах мчится
Собвей, у-бан, метро —
Летит, но не как птица,
А гулко, как ведро
Гремит в пустом колодце,
Стремглав летит на дно.
Рискует расколоться
Незрячее окно.
В гробу железном странно
Колышется народ,
Покорно, бездыханно
Безмолвствует и ждет.
Во вторник или в среду,
Такого-то числа,
Как все, я тоже еду
В подземном царстве зла.
Различные по коже,
Одежде, форме рук,
Но друг на друга всё же
Похожи все вокруг.
У всякого делишки,
Заботы и семья.
Людишки как людишки,
Такие же, как я.
ЭНТОМОЛОГ
Без нежности нельзя же,
А нежность – как цветок
Беспомощность и даже,
Верней, как мотылек.
Прильнет к душе – и нету:
Ушла куда-то ввысь.
Без нежности поэту
Никак не обойтись
Я знаю, не поможет
Тут никакая сеть…
Пой мать ее бы все же
И в сердце запереть.
ОТЦЫ И ДЕТИ
Из Джеймса Стивенсона
Он до предела дряхлым был,
Незрячий глаз его застыл
И рот запал меж бородой
И носом. Высохший, худой,
Едва передвигался он.
Был мир его ни явь, ни сон.
А в старой трубочке накал
Попыхивал и потухал.
В карманах шарил он, мычал:
«О Боже, милая, достал…»
И спичку зажигал старик,
Но трубка гасла в тот же миг.
Не мог он прыгать и кричать,
Как мы с Сюзанной — танцевать,
Нам чужд его спокойный нрав.
Как можно жить, всё потеряв?
Но вот смеется он сейчас…
И вижу — он моложе нас.
ИСПЕПЕЛЕННЫЕ
Нас минами рвали,
Нас фосфором жгли,
Но мы устояли,
Костьми не легли.
Едва уцелели
В боях и в плену.
Приплыли без цели
В чужую страну.
Рожденье второе
И новая жизнь.
Один или двое —
Мужайся, держись.
Всё в жизни короткой
Хватай на лету.
Работой и водкой
Глуши пустоту.
Но мозг, словно в зыбке,
Качает тоска.
И спрятан в улыбке
Собачий оскал.
В боях мы не пали,
Костьми не легли.
Нам души взорвали,
Сердца нам сожгли.
ИМЯСЛАВИЕ
Я имя свое напишу через ять,
Над именем крест будет ярко сиять.
И твердого знака надежен оплот.
С крестом и рулем мой корабль поплывет.
Пусть дикие бури встают на пути,
Мне скоро к причалу пора подойти.
Не помню названья, не знаю тех мест.
Там новый над свежей могилою крест.
Прощенье грехов, разрешенье забот…
Я знаю, что имя мое не умрет.
НА ЧУЖБИНЕ
Ведь мне немного надо:
Хотел бы тишины.
Восставшему из ада
Забавы не нужны.
С любимыми своими
Я тут живу давно,
Не с прежними – с другими;
Что ж, это все равно.
Что было, то уплыло.
Но след остался там,
Где смерть за мной ходила,
Как нянька, по пятам.
Лишь ты меня не мучай,
С укором не смотри,
Когда сушу, на случай
Ржаные сухари.
Не мудрено, не мудро
Жить с горем пополам.
Сейчас в России утро
И где-то, где-то там…
ИДЕЙНОЕ
Бывало, многие людишки –
И молодые и в годах –
Беспечно резались в картишки
В любых российских городах.
И мы, уже со школьной парты
Идеями начинены,
Всю жизнь не брали в руки карты –
Ни после и ни до войны.
И провидение в отместку
Готовило исподтишка
Нам проигрыши не в железку,
А в подкидного дурака…
И вот, едва от бурь остывши,
Мы принимаемся опять
О всем несбывшемся и бывшем
С авторитетом толковать.
Но от изрядного азарта
Мы, как и прежде, далеки…
Географические карты
Играют нами в дураки.
РАЗДЕТОЕ ОКНО
Чтоб быта жалкий прах
Не столь казался мерзок,
Ни в жизни, ни в стихах
Нельзя ж без занавесок.
Но выбито стекло.
Упрямый ветер резко,
Со зла или назло,
Играет занавеской.
Пусть на ковре, как лед,
Куски стекла. В отместку
Залез я на комод
И сбросил занавеску.
СОЧИНИТЕЛЬ
Чтоб не жить как на вокзале,
Чтобы люди не мешали,
Как на гору Чатырдаг,
Он взбирался на чердак.