почему вы перетираете зерно вручную?

Возница пожал плечами.

— Надоть муку делать, ей-ей. Хлеб.

Вскоре выяснилось, что ни одного механизма в рабочем состоянии не осталось. Вдобавок, Роберт с Эзрой узнали, что никто из живых Блэкни понятия не имеет, как наладить эти механизмы, хотя, по словам Боба Коротышки, еще есть такие, кто, должно быть, помнит прежние времена: Мэри Верзила, Мэри Коротышка, Билл Белобрысый…

Хаякава движением руки прервал разошедшегося Блэкни.

— Эзра, думаю, мы сумеем все это запустить. Привести в рабочее состояние. Вот тебе и «какое-нибудь дело». Весьма подходящее занятие, которое, надеюсь, многое изменит.

Эзра выразился в том смысле, что это изменит все.

Ребенок Суламифь, девочка, родилась на исходе летнего вечера, когда солнце щедрыми мазками расписало небо розовым, темно-красным, малиновым, алым, лимоновым и пурпурным.

— Назовем ее Хоуп¹, — сказала Суламифь.

«Дело ради дела», — так прозвала ремонтные работы Микихо. Она полагала, что, отремонтировав для начала водяное колесо, они тем самым как бы сделают первую ступеньку в лестнице, что ведет в космос. Роберт с Эзрой не поощряли этих мечтаний. Работа оказалась трудной и долгой. Они облазили весь Дом: от осыпающегося чердака до обширных подвалов с колоннами — и отыскали много полезного, много такого, что будоражило воображение, а еще больше старья, которое давным-давно пора было выбросить на свалку. Нашли инструменты и лекала, отыскали библиотеку и печатный станок.

Ни один из Блэкни особой пользы принести не мог. У них хватало желания поднимать и таскать, пока не иссякла новизна впечатлений — после чего они только путались под ногами. Больше всего помогал кузнец Боб Рыжий; впрочем, от его усердия толку тоже было не слишком. Роберт с Эзрой начинали работать с восходом солнца и заканчивали далеко за полдень. Они бы трудились и дольше, однако вынуждены были подчиниться заведенному порядку: в первый же день, как только в воздухе повеяло прохладой, все Блэкни стали выказывать признаки беспокойства.

— Надоть обратно, сейчас, ей-ей. Надоть начать идти обратно.

— Почему? — недоуменно спросил Эзра. — Ведь на Блэкнимире, кажется, нет хищников?

Блэкни не могли объяснить, однако стояли на своем: ночи надо проводить в Доме. И Роберту с Эзрой пришлось уступить.

Дело продвигалось туго. Зачастую механизмы, которые вроде бы удавалось запустить, тут же ломались. Поэтому никакого праздника в честь успешного завершения работы устраивать не стали. Разве что Мэри Верзила испекла горку пирожков из первой муки мельничного помола.

— Как в те времена, давнодавно, — сказала она довольно. Взглянула на чужаков, состроила забавную рожицу ребенку и высказала мысль, которая, очевидно, уже давно ее донимала:

— Не наши, вы-то. Другие. Но мне лучшей, пусть вы тут, чем обратно этот Беглец Боб Коротышка или эта Джинни Худышка… Да, мне так лучшей.

В наличии имелся всего один годный для дела топор, так что лес рубить не стали. Однако Эзра разыскал маленькую заводь, в которой постоянно скапливался плавник — и ветви, и целые деревья,

— так что лесопилка пожаловаться на отсутствие «пищи по зубам» не могла.

— Полно досков делаете, ей-ей, — заметил однажды Боб Коротышка.

— Мы дом строим, — объяснил Роберт.

Возница глянул через залив на мощные башни и

башенки, на громады фронтонов и высокие стены. Издали не было видно ни единой трещины, хотя, если присмотреться, в глаза бросались две слегка покосившиеся печные трубы.

— Ну да, — сказал он. — Ей-ей, вся крыша на северном крыле, молчокмолчу, плохая, ей-ей.

— Да нет, мы свой собственный дом строим.

Блэкни удивленно воззрился на них.

— Хотите еще построить? Легче, говорю, я-то, очистить ничейное. Жилищекомнаты. Их полно!

Тогда Роберт предпочел эту тему не обсуждать, однако вовсе замолчать ее было нельзя, так что в один прекрасный вечер, сразу после ужина, он попытался объясниться.

— Мы вам очень признательны за помощь, — сказал он. — Вы помогли тем, кто чужд вашему образу жизни. Вероятно, именно оттого, что мы действительно чужаки, в нас так сильна потребность в собственном доме, где мы могли бы жить.

Блэкни сидели тихо. К тому же они явно не успевали постичь смысл сказанного.

— Именно так мы экили и привыкли жить. Найдется немало планет, где люди на самом деле живут множеством семей (а все их семьи меньше, чем ваша, Блэкни. Много семей в одном большом доме). Но на планете, где жили мы, было иначе. У каждой семьи был свой собственный дом. И мы тоже собираемся жить отдельно. Поначалу поселимся впятером в новом доме, который построим возле мельницы, а как только сможем — выстроим второй…

Он замолк, беспомощно оглянулся на жену и друзей. И начал сначала:

— Мы надеемся, что вы нам поможете. Мы готовы платить: вы даете нам еду и одежду, а мы мелем вам муку и пилим дрова. Мы поможем отремонтировать вашу мебель, станки, пришедшие в негодность полы, стены и крыши. И, в конечном счете…

Увы, Роберту так и не суждено было объяснить, что произойдет в конечном счете. Выше его сил оказалось даже растолковать Блэкни про новый дом. Ни один Блэкни не откликнулся на его просьбу. Роберт с Эзрой, соорудив ворот и систему блоков с талями, сумели-таки (с помощью двух женщин) отстроить небольшой домик. Блэкни больше не показывались, зерно на помол никто не приносил. Изготовленные на лесопилке обшивные доски так и лежали без движения невостребованные.

— У нас кончаются припасы, — сказал Роберт, заглянув однажды вместе с Эзрой в Дом Блэкни. — Мы хотели бы купить у вас еду. Мне очень жаль, что вы воспринимаете все это так болезненно. Пожалуйста, поймите: дело вовсе не в том, что вы нам не нравитесь. Просто мы хотим жить, как привыкли. В своих собственных домах.

Повисшее молчание нарушил какой-то крохотный Блэкни.

— Что такое «домах»?

На него тут же зашикали и заодно уверили:

— Нет такого слова, эй.

— Мы собираемся попросить у вас кое-что взаймы, — продолжал Роберт. — Зерна, татотравок — столько, чтобы хватило до урожая, и пару-тройку голов скота. Ну как, дадите?

Если не считать Билла Белобрысого, который, сгорбившись у очага, бормотал свое: «Гребем кругом, кругом гребем, кругом», — Блэкни продолжали хранить молчание. Таращились и без того выпученные голубые глаза, лица побагровели, пожалуй, больше обычного, тряслись под длинным крючком широкие дряблые губы.

— Мы только попусту теряем время, — сказал Эзра.

Роберт вздохнул.

— Что ж, друзья, у нас не остается иного выхода… Мы просто вынуждены забрать то, что нам необходимо. Но мы заплатим, как