которым она держала распростертые руки.

Не глядя на вошедших, гадалка закатила глаза и низким голосом провозгласила:

— Я вижу! Вижу светлую дорогу, усыпанную розовыми лепестками!

Доминик, скривив губы в ухмылке, переглянулся с Нэш — и без белой магии было понятно, что они в скором времени собираются пожениться. Нэш нахмурилась, давая понять, что рассердится по-настоящему, если жених и дальше будет продолжать ёрничать.

— Позади глубокая яма, кишащая ядовитыми змеями! Они готовы напасть на мужчину, который уцепился за край и вот-вот упадет туда! Одна змея все же ужалила его в ногу и он потерял сознание!

Ухмылка сошла с лица Доминика. Гадалка продолжила:

— Нет, мужчина очнулся. Вот он идет рядом с красивой молодой женщиной в белом платье по дороге из роз! Стоп! Впереди снова яма! Нет, это обрыв, бездна! Женщина остается стоять на самом краю, а мужчина снова падает… падает вниз!

— Ну все! Хватит! — Доминик схватил Нэш за руку и потянул к выходу. — Мы и так достаточно много пережили, а теперь какая-то шарлатанка снова начинает трепать нам нервы! Пойдем отсюда.

Не обращая внимания на оскорбление, госпожа Кларисса открыла глаза и спокойно спросила, обращаясь к Доминику:

— Разве я рассказала неправду?

— Частично. Это можно сказать про любого. Я все равно не верю вашим словам.

Гадалка невозмутимо разложила карты, подняла три из них и, взглянув на Нэш, произнесла:

— Ровно через три месяца вы потеряете друг друга. Это все, о чем я могу вас предупредить. Это не моя воля — я лишь проводник…

Не выдержав, Доминик быстрыми шагами вышел из кабинета госпожи Клариссы. Извинившись за жениха, Нэш выскочила следом за ним.

— Ник, постой! — схватила она его за рукав. — Если верить Клариссе, то у нас впереди целых три месяца! Сегодня третье июля, так что…

— Неудачная шутка, детка, — грустно произнес Доминик. — Единственное, чего я опасаюсь, — так это того, что ты всерьез поверишь всей этой чепухе и только и будешь делать, что думать о предсказании.

Действительно, первое время Нэш постоянно пребывала в тревоге. Но постепенно в повседневных заботах позабыла о роковых словах гадалки. Только накануне, второго октября, она снова вспомнила о них.

Как раз в этот день, придя домой, Доминик сообщил Нэш, что завтра утром улетает в Мехико — серьезно заболел его дядя. Родственники не знают, в какую клинику обратиться, к тому же у них недостаточно денег на лечение.

Узнав об этом, Нэш побледнела и рухнула на стул.

— Ник, ты не сделаешь этого, — в ужасе прошептала она.

— Почему? — искренне удивился Доминик, не понимая, отчего вдруг Нэш так отреагировала на его слова.

Подумаешь, он улетит всего на несколько дней. Такое случалось и раньше, Нэш могла бы уже к этому привыкнуть…

— Но ведь завтра третье октября! — в отчаянии воскликнула она.

— А… ясно. Ты опять за свое!

Доминик с раздражением посмотрел на Нэш и ушел в спальню, чтобы не наговорить грубостей. Но Нэш твердо знала: нельзя, чтобы Ник летел завтра! Гадалка говорила про бездну, куда он якобы упадет. Все сходилось: самолет вполне мог потерпеть крушение, а падающий самолет — это все равно что падающий в бездонную пропасть человек. И что бы там ни говорил Доминик, как бы ни называл ее доводы глупыми домыслами, она не отпустит его завтра никуда!

Нэш решительно распахнула дверь и вошла в спальню, где Доминик, разложив на кровати вещи, складывал их в чемодан.

— Что ты делаешь?! — воскликнула она, отнимая у него пакет с бельем.

— Разве не видишь? Собираюсь в поездку, — спокойно ответил Доминик и забрал пакет из рук ошарашенной Нэш. — Ты можешь кричать, плакать, бросаться на меня с кулаками, но я все равно полечу. И именно завтра. Пойми, дядя в очень плохом состоянии, нельзя откладывать его лечение, а помочь могу только я. Без меня там не справятся.

— Но всего один день! Один день ничего не решит! — взмолилась Нэш, чувствуя, что Доминика не переубедить.

— Порой именно один день решает очень многое. — Доминик ласково посмотрел на нее, как на капризного ребенка, и закрыл чемодан. — Вот и все. Билет доставят позже, а сейчас…

Он подошел к Нэш и попытался обнять, но она вывернулась из его рук и убежала. Однако этой ссорой Нэш неожиданно добилась своего. Ни слова не говоря, стиснув зубы, Доминик с силой запихнул чемодан под кровать.

В ту ночь они легли спать порознь. Нэш долго не могла заснуть, все время ворочалась, немного поплакала, но подойти к Доминику не решалась.

Утром, перекинувшись парой дежурных фраз, сухо чмокнув друг друга в щеку, они разошлись по своим делам: Нэш — в магазин, а Доминик — в офис. Его упакованный чемодан остался лежать под кроватью, она специально еще раз убедилась в этом.

Если бы Нэш знала, что эта ночь будет для них последней, разве стала бы она отравлять оставшиеся им минуты злостью и обидой! От судьбы не уйдешь. Права была гадалка: именно третьего октября они потеряли друг друга. Навсегда…

— О Боже! Ник! Лучше бы я отпустила тебя в Мехико! — И Нэш зарыдала в голос, вспомнив их ссору.

Еще вчера все было так, будто они собирались жить вечно. Подумаешь, ссора… Всякое бывает! Сколько впереди еще таких ссор, сколько примирений… Оказалось, что это было последнее, что преподнесла им судьба. Как же несправедливо — вот так расстаться навеки, не успев сказать самого важного, не познав до конца друг друга!..

Телефонный звонок заставил ее вздрогнуть.

Господи, который же сейчас час? — недоуменно подумала она, встала и взяла трубку.

— Алло…

— Нэш, детка! Как ты? — услышала она тревожный голос Доминика.

Трубка выпала из разжавшихся пальцев, а сама Нэш чуть не упала в обморок. В глазах потемнело, стены поплыли… Но из трубки, лежащей на полу, до нее доносился голос Доминика — он звал ее, кричал, не понимая, почему она молчит. Дрожащими руками, Нэш подняла трубку и поднесла к уху. Большим усилием воли, сглотнув комок, тихо произнесла:

— Да, я слышу…

— Нэш, милая, как я волновался! Ты представляешь, только сейчас смог до тебя дозвониться! Господи, это ужасно! Я видел по телевизору, что здание нашего офиса полностью разрушено… Я чуть с ума не сошел, ведь твой дом тоже мог пострадать! Нэш, дорогая, как я счастлив, что с тобой ничего не случилось!..

Доминик плакал от счастья, а Нэш так и не могла понять, откуда он с ней разговаривает. Может, его голос — это плод ее больной фантазии?

— Ник… — робко начала Нэш, боясь, что вместо ответа раздадутся короткие гудки.

— Да, милая, — услышала она такой родной и желанный голос. — Прости меня, какой же я идиот! Зачем я вчера так себя повел?! Ты простишь меня,